Звук колокольчика у ворот разнесся по всему дому, и Иса-сан, поклонившись, вошла доложить о посетителе.
— Ямада-сан, — сказала она.
Казалось, мгновение Нэн колебалась, потом велела горничной пригласить гостя.
— Вам понравится мой друг Ямада-сан, — произнесла она. — Он джентльмен старой закалки. Издает лучшую в наши дни литературу в Японии.
Ямада-сан появился в дверях кабинета — невысокий, в годах, в темно-сером костюме европейского покроя. Он был почти лысым, если не считать седых волос на затылке; у него было доброе и умное лицо цвета старой слоновой кости, с густыми кустистыми бровями над блестящими проницательными глазами. В дверях он низко поклонился и затем подошел пожать руку Нэн по европейскому обычаю.
Нэн представила их друг другу. Марсии показалось, что при имени Тальбот его глаза испытующе взглянули на нее и немедленно скрылись под опущенными веками.
Вновь последовали поклоны, и Марсия обнаружила, что тоже кланяется, как это легко делают в Японии европейцы. Ямада-сан достал плоскую коробочку и передал ее Нэн. Она была сделана из синего, цвета военно-морской формы, картона с шершавой поверхностью; с одной стороны коробка была открыта и на ней была наклеена белая этикетка. Марсия увидела, что коробка служила обложкой для красной квадратной книги, с золотыми буквами на корешке. Когда Нэн вытащила ее из коробки, лицо ее стало немного печальным.
— Так она готова, — сказала она. — И очень красивая к тому же. Вы это прекрасно сделали, Ямада-сан. Спасибо, что принесли ее мне. Это мой экземпляр?
— Это для вас, — благожелательно поклонился Ямада-сан.
Нэн казалась тронутой.
— Спасибо. Я ценю это. Пожалуйста, садитесь. Иса-сан принесет чай.
Издатель сел, явно довольный реакцией Нэн. Когда Нэн вложила книгу в коробку, Марсия протянула руку.
— Могу я посмотреть? — спросила она.
— Вы не сможете разобраться, — предупредила Нэн. — Она написана по-японски.
Страницы были кремового цвета, с грубой текстурой, с тремя строчками японских иероглифов, расположенных вертикально, сверху вниз, на каждой странице.
— Кажется, здесь совсем мало печатного текста, — сказала Марсия и подержала книгу открытой так, чтобы и Лори тоже могла на нее взглянуть.
— Это стихи, — объяснила Нэн. — Форма очень простая и традиционная. Требуется точное число слогов. Я читала книгу в рукописи и пыталась сама перевести несколько стихотворений. Хотя при переводе мне не удалось сохранить нужное количество слогов. Может быть, я смогу дать вам образец такого стихотворения — хотя бы приблизительно.
Она взяла книгу.
— Вот одно:
— Как называется книга? — спросила Лори, восхищенная странной манерой письма.
— Она называется «Лунный цветок», по названию одного из стихотворений. По крайней мере, мы бы назвали ее так. Японцы называют это растение ю гао. «Гао» — слово для обозначения красоты утра, а «ю» означает «вечер». Вот стихотворение:
— Конечно, здесь нет никакого ритма. Для японцев это не имеет значения. Имеет значение именно символическая картина, изящество мысли. Я права, Ямада-сан?
Мужчина с достоинством поклонился.
— Здесь много мыслей о смерти, — сказал он, нагибаясь, чтобы постучать указательным пальцем по страницам. — Очень благородно и очень печально.
Давая понять, что обсуждение этой темы закончено, Нэн вложила книгу в коробку и положила ее на письменный стол. Марсия почувствовала, что хозяйка хочет поговорить с издателем наедине. И, когда Ису-сан принесла на лакированном подносе чайник с бамбуковой ручкой и небольшие чашечки, Марсия встала и сказала, что она и Лори должны вернуться домой.
Нэн не возражала, но проводила их до двери, в то время, как Ямада-сан потягивал свой чай и ждал. Когда они надели пальто, Марсия протянула Нэн руку для прощания.
— Спасибо за приглашение на ланч.
— Джерри скоро будет дома, — сказала Нэн. — Теперь он может приехать в любой день из-за…
— Из-за полнолуния? — перебила ее Марсия. — Что вы на самом деле имеете в виду?
Лори надела галоши и побежала в сад. Неожиданно Нэн положила руку на плечо Марсии.
— Послушайте меня, пожалуйста, миссис Тальбот. Вы приехали в Японию слишком поздно. Самое мудрое, что вы можете сейчас сделать — это вернуться домой. Уезжайте раньше, чем Джером узнает, что вы здесь. Поверьте мне, это единственный выход. Слишком поздно для чего-либо другого.
Марсия уставилась на нее в полном изумлении. Неужели эта женщина действительно думает, что проделав такой путь, она сдастся и вернется? Но прежде, чем она смогла произнести слова протеста, Нэн протянула ей руку. Ничего не оставалось, как последовать за Лори к воротам, куда Иса-сан вышла их проводить.
Они шли домой по заснеженной лужайке меж бамбуковых заборов. Казалось, что расположенные ступеньками черепичные карнизы домов, один ниже другого, маршировали вниз по холму вместе с ними. Они прошли через свои ворота и сняли галоши и обувь.
У входных дверей стояла пара мужской обуви, и сердце Марсии глухо застучало. При виде этих ботинок Лори завопила от радости и помчалась в холл. Джером, с телеграммой Марсии в руках, стоял у начала лестницы, в то время как Суми-сан и Ясуко-сан ожидали, когда можно будет поздороваться с ним.
V
Когда Марсия двинулась навстречу мужу, слабо освещенный холл показался ей бесконечно длинным. Пришел долгожданный миг, но она не чувствовала себя готовой к встрече. Она всегда мысленно видела себя бегущей к мужу, в его объятия, а теперь не могла этого сделать. Она говорила себе, что узнает по лицу Джерома реакцию на ее приезд, но сейчас ничего не могла понять.
Джером Тальбот небрежным жестом отослал служанок. Как всегда, его худоба зрительно увеличивала его рост, а лицо казалось еще более худым, чем она себе представляла. Глаза его были теми же самыми — глубоко посаженными и темными, но у рта появились новые морщинки, а при виде припорошенных сединой висков у нее сжалось сердце. Из-за того, что он был старше ее, она всегда боялась любых признаков того, что он стареет. Любовь к мужу охватила ее, однако он смотрел на нее мрачно, неприветливо, и она остановилась. Неловкость момента прервала Лори. Для Лори он был ее обожаемым отцом, и она не стала тратить время на то, чтобы искать в нем перемены. В одно мгновение она пронеслась через весь холл и бросилась в его объятия. Он автоматически подхватил ее и запечатлел поцелуй на ее щеке, затем опустил. Она сжала его руку своими руками и в восторге прижалась к нему.
— Ты удивлен? — воскликнула она. — Мы даже послали тебе телеграмму, но ты не получил ее вовремя. Но я думаю, что сюрприз все равно лучше. Разве ты так не думаешь, папочка?
У Марсии сдавило горло. Она так хорошо понимала чувства Лори. Ребенок бросился к отцу, изливая свои чувства, как будто жаром своих чувств она могла заставить его проявить ответную любовь. Искушение поступить так же, как ее дочь, было очень сильным, но Марсия сдержалась.
Казалось, что поздоровавшись с Лори, Джером теперь едва замечал присутствие ребенка. Он без эмоций сказал, что действительно удивлен, и ждал, пока заговорит Марсия. Каким-то образом ей удалось тихо подойти к нему и поднять к нему лицо для поцелуя. Он лишь мгновение колебался, прежде чем слегка коснуться губами ее щеки. Его сдержанность удержала ее от других проявлений чувств, и ей потребовалась вся ее воля для того, чтобы подавить дрожание голоса, когда она заговорила.
— Хелло, Джером, — сказала она.
Крылья черных бровей, по которым она некогда любила проводить пальцами, сардонически приподнялись, и на его губах, прямых, едва ли чувственных, появилась грустная улыбка.