— Как же тут забудешь, — тихо прошипела Айла и, отвернувшись, стала совершать призыв своих слуг. Вскоре из-под земли стали появляться кости, они быстро стали обретать форму живой нечисти, а в их глазах стал загораться огонек, он был не голубым пламенем мертвых, нет, это было белое пламя. Оно сияло, словно бриллиант на снегу. Их было много. Быстро подняв тело юного Чени, они понесли его, молча следуя за своей повелительницей.
***
Медленно открыв глаза, молодой человек заметил, что лежит на сухой соломе, а сверху него накинут его собственный плащ. Стинг не сразу понял, что именно произошло, пока не начал вспоминать. Смерть, он почувствовал ее как и прежде, она была уже совсем близко, но в тоже время очень далеко. Гибель… да-да-да, он чувствовал именно ее. Но если он жив, тогда кто погиб?
— Вы пришли в себя? — голос Миры вернул его с небес на землю, и раздумья о том, кто именно погиб, уже не мучили его, но все же… как странно, что он не помнит, кто именно из хранителей погиб, их было двое, смерть каждого из них шла друг за другом. Но тот, что умер первым, был как бы уже мертвым или же нет? От потока собственных мыслей у Эвклифа сильно закружилась голова, молодого хранителя тут же обожгла волна боли, ушах появился характерный звук, словно его оглушили.
— Вот, выпейте, — девушка протянула ему кружку с каким-то отваром, но Стинг был настолько зол на себя, что отшвырнул от себя предложенное зелье. Мира вздрогнула. Она обожглась, и в ту же минуту почувствовала, что нечто плохое случилось с ее сестрой….
Сердце сильно сжалось, а в легкие перестал подступать кислород. Ей даже показалось на минуту, что она умирает, обернувшись, она заметила тень, точнее, это была Лисанна, она стояла вся во мраке. Ее лицо было перекошено от боли, а в ушах Миры зазвучал громкий крик. Почему она кричит, ведь это был ее собственный крик. Ее тело словно окутала тьма, она прошла сквозь тело целительницы, оставив напоследок пустоту…. Такую плотную и холодную, словно деготь.
— Эй! — Стинг, подскочил к ней и обняв за плечи стал трясти пока она не пришла в себя. — У тебя было видение, что ты видела?
Она посмотрела на него совершено безумным взглядом. Словно заглянула в его душу и после произнесла.
— Кажется, я видела свою смерть….
Юноша прижал девушку к себе и сам прикрыл глаза, он вспоминал брата и те холодные ночи в приюте, откуда их забрал Мастер, а после был монастырь, обряд посвящения, вот только Роугу пришлось проходить обряд одному, потому что в ту ночь Эвклиф сильно болел, он слег с ангиной и подвергать шестилетнего ребенка риску Макаров не хотел. Как и не хотел что бы его внук, Лексус, был одним из девяти, жаль, об этом знал лишь Стинг… При встрече с охотником он так и не решился раскрыть ему истинную причину изгнания, почему старик прогнал его, почему не хотел больше его видеть. А теперь Лексус перенаправил свою ненависть на них. Тех несчастных двенадцать детей, или же их было тринадцать?
И все же разбираться, кто прав, а кто нет у юноши не было времени, он шел по следу Странника и хотел поскорей нагнать Жерара, чтобы успеть задать тому вопрос, о том, кем именно был Жерар, тринадцатым хранителем или же предателем. Он должен обогнать Лексуса и не дать произойти чему-то ужасному. Стинг всегда считал, что заниматься самосудом — самое последнее дело, не достойное дворянина и чести хранителя. Если Жерара их предал, то он предстанет, как и положено, перед судом хранителей в башне правосудия, там, в монастыре….
«А ведь монастыря уже нет, как нет и старика. Как нет и… Роуг!» — к нему медленно стали возвращаться обрывки воспоминаний, видение смерти брата, отчего на душе становилось лишь тяжелей. Но кто был еще один тот? Ведь он почувствовал две смерти?
«Может, это был Жерар? Неужели, нашелся тот, кто смог одолеть Странника?» — он не думал, что Лексус смог так быстро нагнать Фернандеса и расправиться с ним в два счета, но если он был прав, и Зереф его пометил Возможно ли то, что темное божество добралась до него первее всех и, скорей всего, оно обратило его в очередного демона?
— Прости, я не хотел тебя напугать, — почти шепотом произнес блондин лишь сильней прижимая к себе девушку. — наваждение само как-то прошло, и Мира медленно стала приходить в себя.
— Это ты меня прости, со мной такое в первый раз такое.
— А разве тебя никогда не посещали видения? — Эвклиф был сильно удивлен ее словам. Ведь раньше она говорила совсем противоположное.
— Нет, посещали. Просто это… Было настолько ярким, настолько живым, словно это было взаправду.
Юноша облегчено вздохнул, он верил ей, по крайней мере, сейчас, она говорила ему правду, не лгала и не лукавила, как это бывало со всеми другими, что раньше попадались ему. Несмотря на то, что всего несколько мгновений назад он осознал, что Роуга больше нет в живых, и чувствовал это даже сейчас, всем своим нутром, на душе у него стало спокойней, словно огромный груз вины спал. Стоя в обнимку с целительницей, посреди леса, он словно слышал, как ветер донес до него обрывки слов и мимолетный образ брата.
— Спасибо, — прошептал ветер, и это голос, несомненно, он принадлежал Роугу Чени, его старшему брату. Прикрыв глаза, Стинг оказался посреди поляны, такой знакомой, что находилась в лесу, что расстилался сразу же за монастырём, он часто там играл с братом в особенности на мечах, ему всегда доставалась роль хранителя света, несущего добро и свет в сердца людей, охраняющего мир и покой в землях Фиора. А Роуг играл часто роль Зерефа, потому что по преданиям и рисункам, что дошли до этих времен, все дети знали приблизительную внешность темного божества.
« — Я стану самым сильным хранителем и смогу защитить всех, братик, тебя тоже!
— Конечно, Эвклиф, ты станешь и сможешь. Ты сможешь все что захочешь!»— только сейчас Стинг понимал, насколько глупым кажется обещание Чени, что было дано ему на той поляне в тот день. Вот и сейчас стоя на ней, окруженный туманом он почему-то знал, что увидит брата. Уже взрослого, одетого в черные, как сама ночь, доспехи в очень острым, вдетым в ножны мечем и конем, таким же черным, как доспехи, и непокорным, гордым, как и его хозяин.
«Роуг имел непростой сложный характер, у него не было друзей, лишь я, его брат, и еще один человек, понимали, что у него на душе. Это был Жерар», — мысль, что быстро промелькнула в его голове вызвала у хранителя дрожь во всем теле.
— Все хорошо, — послышалось совсем рядом, Чени спрыгнул со своего коня и подошел к Стингу он протянул ему руку и произнес. — Я должен идти, я просто уйду, мне нужно, ведь кто-то должен уйти, я рад, что ухожу раньше тебя… — он обнял брата крепко-крепко, как бывало он обнимал его перед разлукой, очень долгой разлукой…. Со стороны эти слова выглядели полнейшим бредом, но в душе Эвклиф понимал — он пришел проститься… Пришел последний раз увидеть тебя, его больше нет, его надо отпустить…
— Ты должен отпустить меня, мне будет тяжело, если ты этого не сделаешь, прости, но ты должен со мной расстаться, но знай, где не была моя душа, я буду помнить и любить тебя, я буду верить… Я буду с тобой. Ты должен…
Последние слова, эхом пронеслись в голове Эвклифа. Он и сам прекрасно понимал, что должен, и вот он уже сам обнял брата, провел черной перчаткой по влажной ткани его плаща. На поляне словно остановилось время. Было раннее утро, туман белой дымкой стелился под ногами, а замшевые легкие сапоги вымокли в районе носков от обильной росы, что выпала в тот день. Как и сейчас… Все как и тогда…. Тишина. Он только сейчас заметил, что наступила зловещая тишина, ни шёпота листьев убаюканных на ветру. Ни пения птиц, лишь тишина время замерло, время пришло, пора отпустить его. Сказать это слово, что подобно острой рыбной косточке застряло в горле, подобно не родившемуся крику.
— Прощай, брат, я отпускаю тебя, — очень тихо, сквозь слезы, что уже давно стояли в его глазах. Он все же выдавил их из себя, и видение исчезло. Теперь он стоял один посреди опустевшей поляны, сквозь плотную занавесу из облаков стали проступать лучи солнца, Туман отступал, а на душе у хранителя становилось непомерно легко.