— Вы все предали меня, — сквозь пелену слез и стонов отчаянья произнесла Алессия, прикрыв лицо руками.
— Мама, вернись прошу тебя, отец просит тебя, я в этом уверен, — к свой собственной матери вышел сын, облаченный в темные, как и его мать, доспехи, его глаза наполнились слезами при виде родной матери, что медленно погружалась в безумие, не узнавая ни близких, ни друзей, и даже не узнавая тех, кто служил ей верой и правдой многие годы.
— Зереф, и ты тоже… — сквозь слезы произнесла богиня и протянула свою руку сыну, что стоял по ту сторону обрыва. Первый раз свет и тьма объединили свои усилия, чтобы спасти мир от разрушения и неминуемой гибели. — Зереф, ты отрекся от тьмы, от лона ночи и прелести страха, избрав свет, ты изменил порядок вещей, и если ты не стоишь подле меня на этой стороне, значит, ты больше мне не сын, ты предатель, ничтожество, как только верховный разглядел в тебе что-то уникальное! В тебе нет ничего, кроме пустоты и лжи! Я проклинаю тебя, ты больше не мой сын, ты будешь проклят, и по коли твое сердце будет биться, тебе неведом будет ни покой, ни сон, я лишаю тебя этих привилегий, дарованных всем богам, как и смертным. Будь проклят родной матерью! Выступив против меня вместе со светом, ты отрекся от своей крови и плоти!
— Не говори таких речей, мама, вернемся в Вейлеон, и снова как и раньше будем творить темные мессы, сеять хаос и смуту среди смертных, не стоит заходить так далеко, да и ради кого, мама!
— Не произноси больше ни слова, твои речи, как ядовитые змеи, окутывают мой разум, но я прозрела, твой отец и твоя тетя неплохо объединились у меня за спиной, всюду враги, даже ты теперь мой враг, отныне я не стану тебя жалеть, если мы сойдемся в битве, не жди пощады, Зереф, ты слышишь меня!
До чего же горестны были слова богини для ее единственного ребенка, но Зереф прекрасно понимал последствия того, если Алессию не остановить. Для всего живого на это крохотной планете наступит ад. Он уже настал, катаклизм, что возник сам по себе после начало битвы двух богинь, уже нес хаос и разрушения в этот мир. Зереф не стал медлить, о своем горе он задумается чуть позже спустя пару веков, а может, и больше, лишь после потери еще одного не менее близкого человека, как мать.
Он повёл войско Амилы, его родной тети, в бой против орды демонов и нежити и культа Алесси, его собственной матери. Об этой трагедии далее слагали легенды и везде воспевали Зерефа как героя. Та битва была жестокой. Земля содрогалась от каждого удара меча, от каждого крика умирающих ангелов и демонов. Их плоть обращалась в прах, не успевая напитать землю своей божественной кровью.
Битва была жестокой и кровавой, Зереф крушил врагов вокруг себя как бравый воин, а его поступок был полон благородства. Для всех он стал героем лишь до того рокового момента, пока сам не был изгнана из Вейлиона своим отцом. Убивая врагов, он сам не заметил, как стал испускать слишком много ярости и гнева наружу. Трава под его ногами стала вянуть от одного его шага, погода резко сменилась, словно время само сдвинулось, но вместо того, чтобы лететь вперед, оно подобно трусу стало пятиться назад.
Погода ухудшилась, с ранней весны она медленно стала меняться обратно к зиме. Аномалия росла. Земля содрогалась от каждого удара, при каждом столкновении двух армий. Алессия сошлись в смертельном танце со своей сестрой Амилой. И битва двух богинь происходил высоко в небе, на земле происходила не менее эпичная битва двух армий. Армию света возглавлял Зереф и вел за собой, надеясь, что все еще обойдется, и ему не придется прибегнуть к проклятиям, которыми он владел в совершенстве. Но чем дольше длилась сама битва, тем быстрей в сердце молодого божества угасала надежда на то, что все обойдется. Безумие матери отступит, и Амила сможет ее образумить, они все вернутся в Вейлеон, и снова жизнь богов вернется на круги своя. Но это были лишь иллюзии, пустые мечты, подкреплённые еще девственным умом.
«Все напрасно, ее уже не образумить», — твердил рассудок, но где-то в глубине душе еще тлела надежда спасти единственного родного по крови человека. Его родную мать. И Зереф надеялся, убивая и раскидывая противников на Земле, брюнет с замиранием сердца наблюдал за схваткой двух сестер в небе.
Очередная вспышка молнии озарила небо, далее последовал раскат грома, ветер усиливался, и снежные хлопья вперемешку с каплями раскалённой лавы и пепла стали падать на землю, оставляя на ней неизгладимый след. Тот, кто попадал под ливень из пепла и лавы, быстро припадали к земле, истекая кровью, а их кожа покрывалась страшными ожогами и пузырями, а из их уст слышались жуткие стоны.
— Зереф! — Мевис быстро спустилась с небес и накрыла брата своим божественным щитом, укрывая юное темное божество от неминуемой гибели, а буря тем временем не утихала, а наоборот лишь набирала обороты.
— Это безумие, земля не выдержит этого. А каково будет тем, кто ее населяют?! — Мевис с ужасом и страхом наблюдала за метаморфозами, происходящими в природе на ее глазах, и той ужасающей битвой, чьи сполохи гулким эхом отзывались тут, на Земле. В небе продолжали сверкать молнии, отовсюду были слышны крики умирающих. Земля под ногами юных жителей небес пропиталась кровью и потом. Она противно чвакала, стоило сделать шаг в сторону, и ты невольно наступал на куски гниющей и разлагающейся на глазах плоти, частей тела, потерянных товарищами и противниками во время смертельной схватки. А воздух? Некогда чистый и свежий теперь смердел сладостным запахом разложения, крови, желчи… Это был танец смерти, столь завораживающий и очаровывающий, что от злобного запаха у Драгнила сильно закружилась голова. Он готов был упасть среди гниющих трупов и с упоением смотреть за падением мира, за неизбежным апокалипсисом.
— Это не остановить, — шептали его тонкие бледные губы, а в глазах читался чистый восторг тем чудовищным сражениям, что происходили вокруг него. — Все напрасно, Мевис. Она уничтожит всех, если бы только во мне были силы… Если бы только у меня была сейчас та книга, да, ее проклятая книга… Я бы призвал на помощь демонов, некогда созданных самой матерью, и смог бы контролировать их, я смог бы, я уверен, Мевис, а что если…
Дочь Амилы и сестра Лунного цветка, светлая Мевис, ужаснулась услышав речи своего двоюродного брата. Его речь и та интонация, с которой он произносил каждое слово, была больше похожа на молитву, мольбу о помощи неведомому до селе божеству. И девушка отпрянула в ужасе, представив, к каким последствиям все это может привести. Пусть Зереф имел сейчас самые светлые помыслы и намерения прекратить столь ужасную бойню, Мебиус Багрянная прекрасно осознавала, что последует за этим. Ведь он, как и его мать, был из «темных» божеств Вейлеона, а значит, верить ему полностью нельзя.
— Нет, — тихо прошептала она, боясь не самого акта всевластия, что мог последовать за тем, как книга сильнейших демонов попадёт руки брата, а того, какое безумие он накликает на себя, коснись его бледные и тонкие пальцы черного кожаного переплета старого фолианта, по силе не уступающего светлой книге знаний из храма Фароса, на северной границе земель Магнолии.
А схватка богинь тем временем продолжалась, и, собрав все мужество и силу в кулак, Зереф, прекрасно понимая последствия воздействия на него фолианта, крепко накрепко обнял свою сестру, и первый раз в жизни взяв ее лицо в свои заледеневшие ладони, посмотрев в глаза, полные слез и боли прошептал:
— Не надо меня жалеть. Я сам принял это решение, да и выхода нет, — после чего его тонкие губы слегка дрогнули в полуулыбке и коснулись лба Мебиус в легком, почти невесомом поцелуе. А затем наступила тьма, сердце Мевис сжалось от жертвы, что в ту роковую минуту принес ее брат, свою душу, пока еще чистую, пусть он и был из темных, но натворить греховных дел не успел, поэтому Мебиус часто говорила, что у Драгнила поистине чистая и светлая душа, не такая, как у его родственников. На что Зереф лишь смеялся, убеждая себя что придет время, и она возненавидит его и тьму, что окутывает его. Взяв мощный фолиант в руки и прижав проклятую книгу к своей груди, в душе темного божества стали рождаться самые немыслимые на тот период желания и мысли на столь порочные и греховные, что юноша еле-еле мог владеть собой и своим телом. Сила книги была поистине величественной и по истине роковой и ужасной. Но для спасения Земли, она была ему необходима, здесь и сейчас. Подняв фолиант над собой, он прошептал всего лишь несколько слов — «восстаньте от сна» — но до чего же большую силу они имели.