В другой раз Джером принес домой билеты на три пьесы театра Кабуки, которые шли подряд, в виде одного длинного представления, продолжающегося большую часть дня. Она надеялась, что он поведет ее, но когда он не предложил этого, ей пришлось пойти с Лори и Нэн Хорнер.
Впечатление от театра Кабуки было волнующим. Никогда в Штатах Марсия не видела такой прекрасной постановки и таких красочных костюмов. Пантомима была достаточно понятной и, хотя диалоги казались иногда слишком Длинными, действие было напряженным, было много выходов со сцены через публику. Нэн сказала, что многие японцы тоже не понимают слов, поскольку в большинстве пьес Кабуки говорят на старинном языке придворных, но, конечно, все знают содержание.
Иногда Марсия и Лори совершали пешие прогулки по городу, руководствуясь картой Киото. Марсия быстро полюбила старинный город с его удивительными вспышками яркого цвета и с его дружелюбным народом. Джером сделал Киото своим домом, и по этой самой причине она испытывала к городу жгучий интерес. Что бы она ни делала, куда бы ни шла, она поняла, что постоянно ищет за всем этим ответы на мучившие ее вопросы.
Чтобы угодить Джерому, она даже устроила обед. Она рассказала ему об Алане Коббе и о желании Алана познакомиться с Джеромом Тальботом, с которым у него были общие друзья. Джером почти с негодованием пожал плечами при упоминании Брустеров, но без возражений согласился пригласить Кобба к обеду. Кроме него, Марсия пригласила Нэн Хорнер и обнаружила, что с нетерпением ждет этого вечера. Возможно, общество такого рода будет полезно для Джерома, поскольку он проводил слишком много времени в одиночестве.
Однажды утром, за несколько дней до обеда она проснулась с ощущением, что чувствует в воздухе весну. Сразу после завтрака Лори вышла во двор поиграть. Когда она развлекалась, она была находчивым ребенком, способным изобретать игры и заполнять мир выдумками. Но Марсия знала, что Лори хочет иметь товарища для игр. Как-то Марсия спросила Джерома о семействе соседей и о том, не может ли Лори поиграть с их детьми. Он стал странно необщительным. Он сказал, что неразумно устраивать беготню туда-сюда между соседями.
Она предоставила всему идти своим чередом. Но в это утро, когда она вышла на узкую нижнюю веранду посмотреть на Лори, она увидела, что ворота между двумя частями сада открыты, и японский садовник ходит в саду. Марсия задержалась, наблюдая, как у ворот разыгрывается небольшая сценка.
Лори стояла возле пруда с рыбками так тихо, как будто пыталась поймать рыбку. Одной рукой она держала свою любимую куклу, причем та висела на руке так, словно Лори держала рыболовную удочку. Через ворота, делая за раз только один осторожный шаг, двигалась пухленькая японская девочка, яркоглазая, серьезная и целеустремленная. Все ее маленькое существо было сосредоточено на протянутой кукле, и было ясно, что это — сильнейший магнит.
Ни Марсия, ни Лори не двигались, хотя однажды Лори смешно округлила глаза в сторону матери. Шаг за шагом ребенок в цветастом кимоно подходил с протянутой рукой к кукле. Она почти взяла ее в свои пухлые ручки, когда из дверей соседнего дома вышла ее мать. Чийо Минато бегом, крошечными голубиными шажками поспешила в ворота, чтобы подхватить на руки своего ребенка. Маленькая девочка тихонько разочарованно заплакала, а ее мать шикнула на нее и стала успокаивать.
Для Марсии это было уже слишком, она не могла согласиться с этим вторжением. Забыв о языковом барьере она спустилась по боковым ступенькам в сад, чтобы встретиться лицом к лицу с соседкой.
— Пожалуйста, позвольте ей остаться и поиграть с моей дочерью, — попросила она. — Лори одинока. Она только хочет поиграть с малышкой, она не обидит ее.
Молодая японка сама немного походила на куклу. Сегодня ее темно-синее кимоно было разукрашено розовыми цветами. Ее черные волосы были гладко зачесаны и собраны на затылке. В те дни многие молодые японки носили такие же прически, как и американки, но у этой молодой женщины волосы были прямыми и длинными. Ее тонкие черты были такими же прелестными, какими их запомнила Марсия и столь же лишенными выражения, как все лица на японских картинах.
— Вы меня не понимаете, да? — беспомощно спросила Марсия. — О, дорогая! Чотто матте, ку дасай — подождите минутку, пожалуйста.