Это была единственная фраза, которую она, наконец, запомнила. Женщина колебалась, и Марсия помчалась в дом за Суми-сан, которая говорила и понимала по-английски немного больше, чем призналась Марсии в день ее приезда,
Но к тому времени как она оторвала Суми-сан от домашней работы и привела ее в сад, Чийо Минато и ее ребенок исчезли, и ворота между двумя домами оказались закрытыми. Лори со слезами разочарования сидела на камне, держа свою куклу.
— Почему она такая злая? — плакала Лори. — Я бы не обидела ее малышку. Я бы позволила Томико поиграть с моей куклой. Зачем она ее забрала?
В недоумении Марсия повернулась к Суми-сан.
— Почему соседская крошка-сан не может здесь поиграть?
Суми-сан покачала головой и пробормотала что-то насчет лисы.
— Что за лиса? — спросила Марсия. — О чем вы говорите?
Суми-сан обеспокоенно бросила взгляд на дом позади них, как будто кто-то мог их слышать.
— Лиса — это очень плохой дух. Лиса попадает в леди. Делается очень плохо.
— Это неважно, Суми-сан, — сказала ей Марсия и отослала маленькую служанку назад в дом.
— Это бесполезно, Лори. Мне кажется, что на самом деле Суми-сан не понимает разницы между выдумкой и реальностью. Я боюсь, что тебе придется отказаться от мысли поиграть с соседскими детьми.
Вечером она рассказала об этом случае Джерому.
— Что имела в виду Суми-сан, говоря о лисе, попадающей внутрь женщины? И какое это имеет отношение к Томико и Лори?
Джером раздраженно покачал головой.
— Если ты начнешь размышлять о лисах, вселяющихся в женщин, и о тому подобных вещах, ты в них ничего не поймешь. Здесь, в Японии, все не так, как у нас. Не обращай внимания на чушь, которую говорит Суми-сан. Но Лори пусть играет в своем саду. Я уже говорил, что не желаю никакого общения с ближайшими соседями.
Ей пришлось довольствоваться сказанным, но она все же чувствовала неразумность этого требования. Хотя мужчина, Минато-сан, временами и, правда, вел себя странно. Вчера, когда они с Лори ходили на прогулку по холму, он подошел к воротам и мрачно смотрел на них, так же, как однажды смотрел с галереи. Другие соседи японцы были любопытны, любили расспрашивать — этого следовало ожидать — но в случае с Минато-сан она чувствовала нечто большее. Может быть, враждебность?
Она вежливо поклонилась ему и сказала:
— О — хайо гоазиназу.
Но он и глазом не моргнул и не ответил на ее «доброе утро». Ей хотелось рассказать о его поведении Джерому. Но, казалось, что любое упоминание о людях, живших на другой половине дома, беспокоило его, и она понимала, что он ничего ей не объяснит.
Инцидент заставил ее задуматься об Ичиро Минато и о том, чем он зарабатывает на жизнь. Он всегда дома, зачастую у него покрасневшее лицо, как будто он потреблял саке. Казалось, что у него нет никакого постоянного занятия. «Зачем Джером держит жильцов, если они ему неприятны?» — размышляла она. Она находила мало пищи для удовлетворения своего любопытства относительно Чийо, но она думала оней, и ей хотелось сломать языковой барьер.
По мере того как приближался день званого обеда, Марсия обнаружила, что с нетерпением, почти с радостью ждет его. Было время, когда Джером гордился своей женой как женщиной и как личностью. Он считал ее хорошенькой, ему нравилось, как она одевалась и как держала себя. Эти вещи казались ему важными, и были частью его привязанности к ней. Поэтому на званый обед она оденется для него в платье из тонкой шерсти его любимого голубовато-дымчатого цвета, которое, как она знала, ей шло, и в котором он ее не видел. Она должна быть для него в некотором отношении новой, волнующей. Если бы она только могла сломить его, сдержанность. Она все отчетливее чувствовала, что за его сдержанностью кроется нежное чувство.
После полудня в день обеда Марсия решила, что она должна обязательно сделать столовую из красного дерева более нарядной, украсив ее цветами, и она послала Суми-сан в город поискать, не найдет ли та чего-нибудь подходящего. Но когда маленькая служанка вернулась, то принесла с собой такие странные вещи, что Марсия почувствовала себя озадаченной.
Это были несколько нераспустившихся бутонов, несколько стручков и сухих листьев и множество сучков и веточек. Чтобы доставить удовольствие Суми-сан, Марсия попыталась разместить их в вазе в центре стола, но составление японских букетов было выше ее сил. Они обе смеялись над беспомощностью Марсии.
В это время в столовую вошел Джером.
— Ты только посмотри! — воскликнула Марсия в отчаянии, махнув рукой на предмет своих напрасных усилий. — Ты не мог бы попросить Суми-сан что-нибудь сделать со всем этим? Когда я прошу ее, она только качает головой.