Этим вечером за обедом Джером казался необычно веселым и любезным. Ощущение благополучия, появившееся в Марсии во второй половине дня, не покидало ее. Джером уделил Лори больше внимания, чем когда-либо с момента их приезда. И когда она принесла куклу, которую назвала «Томи» в честь Томико, чтобы показать отцу, он восхитился и с интересом слушал ее рассказ о сегодняшнем дне.
— Я рад, что ты понемногу осматриваешь город, — обратился он к Марсии. — Было бы стыдно покинуть Японию, не посмотрев ее. Тебе следует организовать поездку в Нару и в некоторые другие красивые места Японии.
Она согласилась, что действительно стоит посмотреть некоторые из этих мест и не стала разрушать его уверенность в том, что вскоре она вернется домой, в Штаты.
Греясь в лучах редкого отцовского внимания, Лори рассказала о замке Нийо, и неизбежно всплыл факт, что Алан Кобб провел годы войны в японском концлагере в Маниле.
— Сан-Томас, — брови Джерома в удивлении поднялись. — Интересно, почему он не упомянул об этом за обедом?
— Я думаю, что он не любит говорить об этом, — отозвалась Марсия.
Интерес Джерома к Алану быстро угас, и он не стал больше обсуждать этот вопрос. После обеда он отослал Лори в спальню поиграть с новой куклой и почти официально попросил Марсию прийти для разговора в гостиную.
В этот вечер большая комната казалась еще более мрачной, чем обычно. Подул ветер с гор, казалось, что он окружает дом и заставляет скрипеть древние крепления дома. Джером закрыл дверь, прошел и стал у камина. Внешне его манеры были такими же приятными, как и на протяжении обеда, но Марсии показалось, что глаза его стали несколько более настороженными. От его настороженности стала гаснуть та искренняя радость, которую она сохранила после экскурсии.
— Ты думала о том, о чем я тебя просил? — обратился Джером к Марсии. — Ты решила, как скоро ты вернешься в Штаты?
Она свернулась клубочком в потертом кожаном кресле и обхватила колени руками. Огонь в камине отбрасывал на стены прыгающие тени. Наступил момент, когда она должна ясно дать ему понять, что не согласна с его решением отправить ее домой. Она с тоской подумала о том, насколько было бы легче, если бы она могла разговаривать с ним, держа голову у него на плече, как раньше.
— Присядь здесь, — умоляюще попросила она, жестом указывая на пуфик рядом с креслом.
На мгновение глаза его смягчились, и он посмотрел на нее так, как будто собирался уступить. Затем он неожиданно напрягся, встревоженно прислушиваясь. Его внимание переключилось на нечто, находившееся вне комнаты. Возможно на ветер, воющий за окном, шепчущий у карнизов дома. Наверху что-то затрещало, как будто там был кто-то, пробравшийся туда украдкой.
— Так значит, у нас тоже «соловьиные» полы, как в замке Нийо? — спросила она, стараясь, чтобы фраза звучала легко.
— Тише, — прошептал Джером, напряженно прислушиваясь к еле различимым звукам.
Легкий, крадущийся скрип раздался снова. Это могли быть шаги или шум гуляющего по старому дому ветра. Марсия затаила дыхание и неожиданно со страхом стала прислушиваться. Джером большими шагами прошел к двери холла и тихонько открыл ее, а затем остановился, напрягая слух. Он направился к лестнице.
Без него комната казалась пустой и огромной, заполненной темными и глухими углами и движением теней. Часы на каминной полке громко тикали в тишине. Спустя некоторое время она услышала, как Джером ходит наверху. Вскоре он спустился.
— Этот дом и раньше играл со мною такие шутки, — удрученно произнес он. — Конечно, никто не мог пройти с другой половины дома. Только у одного меня есть ключи.
— Зачем это могло кому-нибудь понадобиться? — спросила Марсия.
Легкость исчезла в нем, и он вновь был далек от нее.
— Я мало доверяю Минато, — сказал он. — Он — пережиток войны и ни для чего не годится. Он слишком много пьет и затаил злобу против меня.
Он рассеянно стучал по мраморной каминной полке, в то время как Марсия ожидала продолжения. «Что лежало за этой злобой, — размышляла она. — Может, Чийо? Если Джером интересовался Чийо — это наверняка обеспокоило бы Ичиро». При этой мысли Марсия испытала внезапное отвращение. Джером никогда не был человеком, мотивы которого было легко понять. В нем было много сложного, и сейчас за его поступками стояло нечто большее, чем просто интерес к привлекательной Чийо.