Лори вприпрыжку бежала к тому месту, где находился арочный виадук, почти романский по конструкции. Рядом журчал ручей, который они слышали раньше.
Под главной аркой вверх поднимались каменные ступени, они вели к другим зданиям дворца, где под лучами солнца тихо двигались священники.
Марсия видела, как Лори нырнула под арку и помчалась вверх по ступенькам к тому месту, где очарованная своим новым открытием, она могла смотреть на воду сверху вниз. Было приятно видеть ее вновь оживленной, но без нервозности, которая овладевала ею, когда она была со своим отцом.
Осмотрев значительную часть холма, они отправились домой. Шли они медленно, стараясь как можно дольше сохранить возникшее между ними дружеское взаимопонимание.
Алан дошел с ними до ворот их дома, и Марсия в безмолвной благодарности протянула ему руку.
Глаза его были серьезны.
— Не позволяйте себе поддаваться панике, — сказал он. — Но поскорее выбирайтесь из этого дома.
Она молча кивнула и пошла вслед за Лори через ворота. Но прежде чем они с Лори дошли до дома, она остановила дочь и легонько положила ей руки на плечи, заглянув в широко открытые карие глаза.
— Никогда не забывай о том, как добр мистер Кобб, — сказала она. — Не позволяй никому разуверить тебя.
Облачко набежало на лицо Лори, но она покорно согласилась.
— Да, мамочка. Он хороший.
В тот вечер, прежде, чем лечь спать, Лори снова играла с японской куклой. И она не вспоминала о маске демона и не спрашивала о том, что с ней случилось.
XVIII
На следующий день Джером рано ушел из дома, и Марсия тотчас же после его ухода поспешила в город и заказала билеты на самолет домой. Срок она выбрала — через три недели, надеясь за это время придумать что-нибудь, чтобы уехать без помех.
На обратном пути ей пришел в голову план, который мог помочь увезти Лори без лишних потрясений для девочки. Ей пришло в голову, что она может найти союзника в лице Чийо.
Вернувшись домой, она пошла к воротам Минато и позвонила. Когда горничная ответила, она спросила миссис Минато и ее провели внутрь. Еще не увидев Чийо, она услышала тихое жалобное пение, которое так часто слышала прежде. Кто-то наверху перебирал струны самисена.
Тем вечером, когда ее сюда привел Ичиро Минато, ставни нижнего этажа были закрыты на ночь, так что ей удалось увидеть немногое. В этот теплый июльский день с мелким моросящим дождем бумага сежи была убрана и были убраны даже одна или две перегородки фусума. Это открывало доступ свежему воздуху из сада на большую часть нижнего этажа. В таком доме ничего нельзя было скрыть. Чийо сидела на татами и полировала что-то изящное и блестящее, напевая за работой. Когда она повернула предмет в руках, Марсия увидела, что это длинный, слегка искривленный меч.
При виде гостьи Чийо прекратила работу и поклонилась Марсии. Хотя эмоции Чийо сдерживались воспитанием, и она не выказала никакого удивления, Марсии показалось, что она чем-то обеспокоена. В Чийо чувствовалось скрытое напряжение. Один раз она даже взглянула вверх, как будто звук самисена тревожил ее.
Марсия сняла обувь и села на подушку, которую ей предложила Чийо.
— Так это вы поете. Я раньше слышала ваше пение, — сказала она.
Чийо улыбнулась.
— Я научилась петь, когда приехала в Японию. Мадам Сетсу любит слушать меня — она находит, что мое пение ее успокаивает. Но иногда я пою для себя.
— Но всегда это очень печальные песни, — заметила Марсия.
— Когда сердце печально, такой должна быть и песня, — согласилась Чийо, она знаком указала на длинный меч, который держала, и на другой, покороче, лежавший в ножнах возле нее. — Это мечи моего мужа.
— Вы имеете в виду, что он их носил будучи солдатом? — уточнила Марсия.
Чийо была поражена.
— О нет. Это мечи принадлежали его семье. Они принадлежали его прадеду, который был самураем, а до того его более древним предкам. Возможно, вы никогда прежде не видели самурайского меча? Вот этот — произведение искусства.
Чийо взяла меч за блестящее лезвие, завернув его в шелковую ткань, и протянула его Марсии рукояткой вперед.
Рукоять была оплетена полосками шелка и кожи с ромбовидными отверстиями, в которые были вставлены украшения. Марсия наклонилась, чтобы посмотреть, не касаясь меча.
— Эти мечи — менуки, — сказала Чийо. — Это значит — «лучшие». Японские оружейники создали прекрасные орнаменты для мечей. Вот эти — из меди и золота, с изображением летящей цапли. Конечно, это церемониальные мечи, их носили только как деталь парадного костюма. Раньше воин имел три меча. Один для церемоний, один для битв, и еще один, короткий, такой, как вот этот.