Лунный демон и дикарка
Корабль стремительно поднимался вверх, разрывая облака и покрываясь изморозью. Гладкое черное дерево штурвала украсили белоснежные хрусталики, алые паруса заледенели, замерли, обвисли - совершенно бесполезная ныне материя. Как назло, уже которую ночь, небо затянуто тучами, и лунный свет не мог наполнить паруса своей волшебной силой. В кристалле-накопителе оставалось еще немного энергии, и Сэмюэл уговорил рискнуть - потратить ее остатки на последний рывок ввысь, сквозь клочья тумана, к чистому потоку лунной магии.
Я глубоко вздохнул, наслаждаясь чистейшим воздухом, хрустящим и ударяющим в голову сильнее крепкого вина. Мне и Сэму холод был не страшен, но вот похищенная дикарка должно быть совсем замерзла.
«Вирджиния» послушно летела по проложенному курсу, и я спустился в трюм. Временно пристроенная в моей каюте девушка заливисто смеялась с шуток Сэма, кутаясь в трофейную шкуру саблезуба. Я тихо замер у приоткрытой двери, наблюдая за другом и странной дикаркой.
Эмоции всегда переполняли Сэма, жажда деятельности бурлила в нем, как термальный источник в столичных купальнях, и если бы не он - я так и не решился бы бросить все и отправиться в это безумное путешествие. Прозябал бы в отравленном городе и тосковал в обществе проклятых собственной гордыней людей. В прекрасном обществе моральных ублюдков, позабывших слова честь и благородство. А потом женился на самой красивой и беспринципной особе во всем Хельвейме.
Воспоминания о ее чувственных прикосновениях и прожигающих взглядах до сих пор будоражили воображения и побуждали гнать во все паруса обратно, чтобы припасть скорее к ногам миледи Лэйл, лобызать ее маленькие ладошки и молить о прощении. Но все рушилось, стоило восстановить в памяти картины того жуткого пира, ставшего последней каплей на весах моего негодования.
Там во всей красе наивному лорду-затворнику были продемонстрированные развлечения нынешней молодежи. Да что там, вчерашних детей, жестоких и эгоистичных! Тогда, на приеме у Лэйл, мне довелось полюбоваться собственным дядюшкой и его друзьями-министрами - такими ярыми поборниками этики и демократии - с аппетитом причмокивающими и посмеивающимися после того, как вкусили жаркое из мяса дикарей.
Конечно, мы стоим на совершенно другом уровне развития, мы умнее, сильнее, у нас отличается физиология и образ мыслей, но... они же тоже люди! Пусть другие, слабые, мягкие, не способные управлять лунной силой и зависимые от солнца, но подобные нам. Разумные и способные смеяться.
Наконец, меня заметили, и девушка сразу притихла, укуталась еще сильнее, так, что выглядывала одна макушка и большие голубые глаза, больше походящие нашему народу, чем дикарям.
Я внимательно рассматривал свою пленницу, размышляя, что стоит выкрасить эту золотисто-коричневую кожу в белый, отрастить и посеребрить ее нелепо-короткие волосы, обрядить в облегающие черные ткани, начертить на лице, что казалось таким пустым, изящные узоры - и не отличишь от обычного жителя Хельвейма. Разве что, слишком низкого, плотного, грубого. Такая девушка не могла считаться красавицей.
Молчание продолжалось слишком долго. Сэм хорошо знал меня и относился к склонности впадать в задумчивость со смиренным пониманием, а вот дикарка занервничала - видимо, решила, что я пытаюсь определиться в каком виде ее съесть. Ах, еще два месяца назад это можно было воспринимать только как предмет шуток - глупые наивные дикари, принимающие нас - всесильных поразительных существ - за кровожадных демонов. Но, вот как горько и забавно, оказывается они действительно кровожадные демоны, а не прогрессивные чародеи.
Корабль неожиданно тряхнуло, и Сэмюэл тут же вскочил:
- Пойду, проверю, что там, - и, подмигнув мне, сбежал наверх.
Я неспешно вошел в каюту и сел на освободившийся стул. Дикарка, занявшая мою кровать, несмело улыбнулась, обнажив чуть желтоватые зубы. Она вообще была необычайно, до ряби в глазах, разноцветная.
Я привык ко тьме и серебру, все в моей жизни, моем городе было подчиненно черным и белым оттенкам - твердым, элегантным, уверенным и строгим, цветам силы и власти. И алые паруса на моей «Вирджинии» - вверх смелости и эпатажа. А девушка напротив словно состояла из разных цветных клочков - рыжие волосы, ярко-розовые губы, зеленые, синие, желтые тряпки, скрепленные немыслимым образом в бесформенное платье. Присмотревшись, я заметил, что все ее лицо усыпано маленькими темными пятнышками, и это, как ни странно, совсем не уродовало, а смотрелось удивительно органично.
В последний раз так близко я видел дикаря на столе у Лэйл.
Не знаю, что рассмотрела на моем лице девушка, или просто она не в силах была дальше терпеть тягостную тишину, но с шумным вздохом представилась: