Что касается мистера Франклина и миссъ Рахили, то я съ удовольствіемъ долженъ сказать, что они какого не истязали. Они просто посвятили себя произведенію кутерьмы и, надо отдать имъ справедливость, испортили только одну дверь.
Всеобъемлющій геній мистера Франклина, носившійся всюду, докопался до такъ-называемой имъ «декоративной живописи». Онъ сообщилъ намъ о своемъ изобрѣтеніи новаго состава для разведенія краски. Изъ чего составъ дѣлался, не знаю, но могу сказать въ двухъ словахъ, что онъ самъ дѣлалъ: онъ вонялъ. Видя, что миссъ Рахили неймется, чтобы не набить руку въ новомъ процессѣ, мистеръ Франклинъ послалъ въ Лондонъ за матеріалами, смѣшалъ ихъ, отчего произошелъ такой запахъ, что даже случайно забредшія въ комнату собаки чихали; подвязалъ миссъ Рахили фартукъ съ передничкомъ и задалъ ей декоративную работу въ собственной ея маленькой гостиной, названной, по бѣдности англійскаго языка, «будуаромъ». Начала она со внутренней стороны двери. Мистеръ Франклинъ содралъ пемзой прекрасную лакировку дочиста и приготовилъ, по его словамъ, поверхность производства. Затѣмъ миссъ Рахиль, по его указаніямъ и при его помощи, покрыла эту поверхность арабесками и разными изображеніями: графовъ, цвѣтовъ, птицъ, купидоновъ и тому подобнаго, снятыхъ съ рисунковъ знаменитаго италіянскаго живописца, имени котораго ужь не припомню, — кажется, того самаго, что наполнилъ міръ своею Дѣвой Маріей и завелъ себѣ милаго дружка въ булочной. Работа эта была прекопотливая, и пачкотня страшная. Но молодежь наша, повидимому, никогда не уставала за нею. Если не было прогулки верхомъ или пріема гостей, или стола, или пѣнія, то они ужъ тутъ-какъ-тутъ, голова съ головой, хлопочутъ словно пчелы, надъ порчей двери. Какой это поэтъ сказалъ, что у сатаны всегда найдется каверза для занятія праздныхъ рукъ? Еслибъ онъ былъ на моемъ мѣстѣ при этой семьѣ и видѣлъ бы миссъ Рахиль съ помазкомъ, а мистера Франклина съ составомъ, онъ не написалъ бы о нихъ ничего правдивѣе.
Слѣдующее число, стоящее отмѣтки, пришлось въ воскресенье 4-го іюня. Вечеромъ этого дня мы въ первый разъ еще обсуждали въ людской домашнее дѣльце, которое, подобно декораціи двери, имѣетъ связь съ тѣмъ что еще впереди. Видя съ какимъ удовольствіемъ мистеръ Франклинъ и миссъ Рахиль бывали вмѣстѣ и что это за славная парочка во всѣхъ отношеніяхъ, мы весьма естественно разчитывали, что они сойдутся въ своихъ воззрѣніяхъ и на другіе предметы, кромѣ украшеній для дверей. Нѣкоторые поговаривали, что лѣто еще не пройдетъ, какъ въ домѣ будетъ свадьба. Другіе (со мной во главѣ) допускали вѣроятность замужества миссъ Рахили; но мы сомнѣвались (по причинамъ, которыя сейчасъ будутъ изложены), чтобы женихомъ ея сдѣлался мистеръ Франклинъ Блекъ. Никто видѣвшій и слышавшій мистера Франклина не усомнился бы въ томъ, что онъ, съ своей стороны, положительно влюбленъ. Труднѣе было разгадать миссъ Рахиль. Позвольте мнѣ имѣть честь познакомитъ васъ съ нею; затѣмъ я предоставлю вамъ разгадать ее самимъ, если сумѣете.
Двадцать перваго іюня наступалъ восемнадцатый день рожденія нашей молодой леди. Если вамъ нравятся брюнетки (которыя въ большомъ свѣтѣ, какъ я слышу, въ послѣднее время вышли изъ моды) и если вы не питаете особенныхъ предразсудковъ въ пользу роста, я отвѣчаю за миссъ Рахиль, что она одна изъ самыхъ хорошенькихъ дѣвушекъ, вами виданныхъ. Маленькая, тоненькая, но вполнѣ стройная отъ головы до ногъ. Умному человѣку довольно бы взглянуть на все, когда она сидитъ или встаетъ, и въ особенности когда идетъ, для убѣжденія себя въ томъ, что грація всей ея фигуры (если смѣю такъ выразиться) въ ней самой, а не въ туалетѣ. Я не видывалъ волосъ чернѣе какъ у ней. Глаза имъ не уступали. Носъ, пожалуй, маловатъ. Ротъ и подбородокъ (по словамъ мистера Франклина) лакомые кусочки боговъ; а цвѣтъ ея лица (согласно съ тѣмъ же неопровержимымъ авторитетомъ) словно красное солнышко, только съ тѣмъ преимуществомъ, что всегда былъ въ лучшей исправности для желающихъ полюбоваться. Прибавьте къ предыдущему, что голову она держала прямѣе стрѣлы, съ поразительно-горделивымъ видомъ, что голосъ ея былъ звонкій, съ серебристымъ оттѣнкомъ, а улыбка такъ мило зачиналась въ глазахъ, еще не переходя на губы, — и вотъ вамъ портретъ ея, насколько я гораздъ рисовать, въ натуральной величинѣ!