С этими словами он повернулся на каблуках и вышел из дому.
На следующий год, когда снова наступил день рождения мисс Рэйчел, мы узнали, что полковник болен и лежит в постели. Шесть месяцев спустя, то есть за шесть месяцев до того времени, которое я теперь описываю, госпожа моя получила письмо от одного весьма уважаемого священника. Оно заключало в себе два необыкновенные известие по части фамильных новостей: первое, что полковник, умирая, простил свою сестру. Второе, что он примирился с целым обществом, и что конец его был самый назидательный. Я сам питаю (при всем моем несочувствии к епископам и духовенству) далеко нелицемерное уважение к церкви; однако я твердо убежден, что душа досточтимого Джона осталась в безраздельном владении нечистого, и что последний отвратительный поступок на земле этого гнусного человека был обман, в который он вовлек священника!
Вот сущность того, что мне нужно было рассказать мистеру Франклину. Я видел, что по мере того как я подвигался вперед, нетерпение его возрастало, и что рассказ о том, каким образом миледи выгнала от себя полковника в день рождения своей дочери, поразил мистера Франклина как выстрел, попавший в цель. Хоть он и ничего не сказал мне, но по лицу его было видно, что слова мои встревожили его.
— Ваш рассказ кончен, Бетередж, — заметил он. — Теперь моя очередь говорить. Но прежде, нежели я сообщу вам об открытиях, сделанных мною в Лондоне, и о том, как пришел я в соприкосновение с алмазом, мне нужно узнать одну вещь. По вашему лицу, старина, можно заключить, что вы не понимаете — к чему клонится наше настоящее совещание. Обманывает меня ваше лицо, или нет?
— Нет, сэр, — отвечал, — лицо мое говорит совершенную правду.
— В таком случае, — сказал мистер Франклин, — я попытаюсь прежде поставить вас на одну точку зрение со мною. Мне кажется, что подарок полковника кузине моей Рэйчел тесно связан с тремя следующими и весьма важными вопросами. Слушайте внимательно, Бетередж, и, пожалуй, отмечайте каждый вопрос по пальцам, если это для вас удобнее, — сказал мистер Франклин, видимо щеголяя своею дальновидностью, что живо напомнило мне то время, когда он был еще мальчиком. — Во-первых: был ли алмаз полковника предметом заговора в Индии? Во-вторых: последовали ли заговорщики за алмазом в Англию? В-третьих: знал ли полковник, что заговорщики следят за алмазом? и не с намерением ли завещал он своей сестре это опасное сокровище через посредство ее невинной дочери? Вот к чему я вел, Бетередж. Только вы, пожалуйста, не пугайтесь.
Хорошо ему говорить «не пугайтесь», когда он уже напугал меня.
Если предположение его было справедливо, мы должны была навеки проститься с нашим спокойствием! Нежданно, негаданно вторгался в наш мирный дом какой-то дьявольский алмаз, а за ним врывалась целая шайка негодяев, спущенных на нас злобой мертвеца. Вот в каком положении находились мы по словам мистера Франклина Блека! Кто слыхал, чтобы в ХIХ столетии, в век прогресса, и притом в стране, пользующейся всеми благами британской конституции, могло случиться что-либо подобное? Конечно, никто никогда не слыхал этого, а потому никто, вероятно, и не поверит. Однако, я все-таки буду продолжать свой рассказ.
Когда вас постигает какой-нибудь внезапный испуг, читатель, в роде того, который я испытывал в ту минуту, не замечали ли вы, что прежде всего он отзывается в желудке? А раз вы почувствовали его в желудке, внимание ваше развлечено, и вы начинаете вертеться. Вот я, и начал молча вертеться, сидя на песке. Мистер Франклин заметил мою борьбу с встревоженным желудком, или духом (назовите, как знаете, а по мне, так это решительно все равно), и, остановившись в ту самую минуту, как уже готовился приступить к своим собственным открытиям, резко спросил меня: «да чего вам нужно?»
Чего мне было нужно? ему-то я не сказал; а вам, пожалуй, открою по секрету. Мне нужно было затянуться трубочкой и пройтись по Робинзону.
VI
Храня про себя собственное мнение, я почтительно просил мистера Франклина продолжить.
— Не егозите, Бетередж, — ответил он и продолжил рассказ.
С первых слов молодой джентльмен уведомил меня, что его открытие касательно негодного полковника с алмазом начались посещением (до приезда к нам) адвоката его отца в Гампстиде. Однажды, оставшись наедине с ним после обеда, мистер Франклин случайно проговорился, что отец поручил ему передать подарок мисс Рэйчел, в день ее рождения. Слово за слово, кончилось тем, что адвокат сказал, в чем именно заключался этот подарок и как возникли дружеские отношения между полковником и мистером Блеком-старшим. Попробую, не лучше ли будет изложить открытие мистера Франклина, придерживаясь, как можно ближе, собственных его слов.