— Не говорил ли полковник, сэр, — спросил я, — почему он завещал алмаз именно мисс Рэйчел?
— Не только сказал, а даже это было написано в завещании, — ответил мистер Франклин, — я достал себе из него выписку и сейчас покажу вам. Не будьте умственным неряхой, Бетередж. Все в свое время. Вы слышали завещание полковника; теперь надо выслушать, что случилось по смерти его. Прежде чем засвидетельствовать завещание, необходимо было оценить алмаз формальным путем. Все бриллиантщики, к которым обращались, сразу подтвердили показание полковника, что он обладает одним из величайших в свете алмазов. Вопрос же о точной оценке его представлял довольно серьезные затруднения. По величине он был феноменом между рыночными бриллиантами; цвет ставил его в совершенно отдельную категорию; а вдобавок к этим сбивчивым элементам присоединялся изъян в виде плевы в самом центре камня. Но даже при этом важном недостатке, самая низшая из различных оценок равнялась двадцати тысячам фунтов. Поймите удивление моего отца; он чуть не отказался быть душеприказчиком, чуть не выпустил этой великолепной драгоценности из нашего рода. Интерес, возбужденный в нем этим делом, заставил его вскрыть запечатанные предписания, хранившиеся вместе с алмазом. Адвокат показывал мне этот документ вместе с прочими, и в нем (по моему мнению) содержится ключ к разумению того заговора, что грозил жизни полковника.
— Так вы думаете, сэр, — сказал я, — что заговор-то действительно был?
— Не владея превосходным здравым смыслом отца моего, — отвечал мистер Франклин, — я думаю, что жизни полковника действительно угрожали именно так, как он сам говорил. Запечатанные предписания, мне кажется, объясняют, как это случилось, что он все-таки преспокойно умер в постели. В случае насильственной смерти его (то есть при неполучении обычного письма в назначенный день) отец мой должен был тайно переслать Лунный камень в Амстердам; в этом городе отдать его известнейшему бриллиантщику и сделать из него от четырех до шести отдельных камней. Тогда камни продать за то, что дадут, а выручку употребить на основание той кафедры опытной химии, которую полковник впоследствии отделил в своем завещании. Ну, Бетередж, теперь пустите в ход свое остроумие, догадайтесь-ка, к чему клонились эти распоряжение полковника.
Я тотчас пустил остроумие в ход. Оно было английское, самого неряшливого свойства и вследствие того все перепутало, пока мистер Франклин не забрал его в руки и не указал, куда направить.
— Заметьте, — сказал мистер Франклин, — что неприкосновенность алмаза, в виде цельного камня, весьма ловко поставлена в зависимость от сохранения жизни полковника. Ему мало сказать врагам, которых он опасается: убейте меня, и вам будет так же далеко до алмаза, как и теперь; он там, где вам до него не добраться, под охраной, в кладовой банка. Вместо этого он говорит: убейте меня, и алмаз не будет уже прежним алмазом; тождество его разрушится. Это что значит?