Что касается мистера Франклина и мисс Рэйчел, то я с удовольствием должен сказать, что они какого не истязали. Они просто посвятили себя произведению кутерьмы и, надо отдать им справедливость, испортили только одну дверь.
Всеобъемлющий гений мистера Франклина, носившийся всюду, докопался до так называемой им «декоративной живописи». Он сообщил нам о своем изобретении нового состава для разведения краски. Из чего состав делался, не знаю, но могу сказать в двух словах, что он сам делал: он вонял. Видя, что мисс Рэйчел неймется, чтобы не набить руку в новом процессе, мистер Франклин послал в Лондон за материалами, смешал их, отчего произошел такой запах, что даже случайно забредшие в комнату собаки чихали; подвязал мисс Рэйчел фартук с передничком и задал ей декоративную работу в собственной ее маленькой гостиной, названной, по бедности английского языка, «будуаром». Начала она со внутренней стороны двери. Мистер Франклин содрал пемзой прекрасную лакировку дочиста и приготовил, по его словам, поверхность производства. Затем мисс Рэйчел, по его указаниям и при его помощи, покрыла эту поверхность арабесками и разными изображениями: графов, цветов, птиц, купидонов и тому подобного, снятых с рисунков знаменитого итальянского живописца, имени которого уж не припомню, — кажется, того самого, что наполнил мир своею Девой Марией и завел себе милого дружка в булочной. Работа эта была прекопотливая, и пачкотня страшная. Но молодежь наша, по-видимому, никогда не уставала за нею. Если не было прогулки верхом или приема гостей, или стола, или пения, то они уж тут как тут, голова с головой, хлопочут словно пчелы, над порчей двери. Какой это поэт сказал, что у сатаны всегда найдется каверза для занятия праздных рук? Если б он был на моем месте при этой семье и видел бы мисс Рэйчел с помазком, а мистера Франклина с составом, он не написал бы о них ничего правдивее.
Следующее число, стоящее отметки, пришлось в воскресенье 4-го июня. Вечером этого дня мы в первый раз еще обсуждали в людской домашнее дельце, которое, подобно декорации двери, имеет связь с тем, что еще впереди. Видя с каким удовольствием мистер Франклин и мисс Рэйчел бывали вместе и что это за славная парочка во всех отношениях, мы весьма естественно рассчитывали, что они сойдутся в своих воззрениях и на другие предметы, кроме украшений для дверей. Некоторые поговаривали, что лето еще не пройдет, как в доме будет свадьба. Другие (со мной во главе) допускали вероятность замужества мисс Рэйчел; но мы сомневались (по причинам, которые сейчас будут изложены), чтобы женихом ее сделался мистер Франклин Блек. Никто видевший и слышавший мистера Франклина не усомнился бы в том, что он, с своей стороны, положительно влюблен. Труднее было разгадать мисс Рэйчел. Позвольте мне иметь честь познакомить вас с нею; затем я предоставлю вам разгадать ее самим, если сумеете.
Двадцать первого июня наступал восемнадцатый день рождения нашей молодой леди. Если вам нравятся брюнетки (которые в большом свете, как я слышу, в последнее время вышли из моды) и если вы не питаете особенных предрассудков в пользу роста, я отвечаю за мисс Рэйчел, что она одна из самых хорошеньких девушек, вами виданных. Маленькая, тоненькая, но вполне стройная от головы до ног. Умному человеку довольно бы взглянуть на все, когда она сидит или встает, и в особенности, когда идет, для убеждения себя в том, что грация всей ее фигуры (если смею так выразиться) в ней самой, а не в туалете. Я не видывал волос чернее как у ней. Глаза им не уступали. Нос, пожалуй, маловат. Рот и подбородок (по словам мистера Франклина) лакомые кусочки богов; а цвет ее лица (согласно с тем же неопровержимым авторитетом) словно красное солнышко, только с тем преимуществом, что всегда был в лучшей исправности для желающих полюбоваться. Прибавьте к предыдущему, что голову она держала прямее стрелы, с поразительно-горделивым видом, что голос ее был звонкий, с серебристым оттенком, а улыбка так мило зачиналась в глазах, еще не переходя на губы, — и вот вам портрет ее, насколько я горазд рисовать, в натуральной величине!