По прошествии получаса, я, по приказанию миледи, явился в ее комнату.
Наш разговор на этот раз был почти повторением моей беседы с мистером Франклином на песках, с тою только разницей, что я ничего не сказал ей о фокусниках, не имея покамест ни малейшего повода тревожить ее на этот счет. Когда аудиенция кончилась, и миледи дала мне позволение удалиться, я мог заметить, по ее лицу, что она истолковала побуждение полковника в самую дурную сторону и втайне порешила воспользоваться первым удобным случаем, чтоб отнять у дочери Лунный камень.
Возвращаясь на свою половину, я повстречал мистера Франклина, который осведомился у меня, не видал ли я кузины его, Рэйчел. И на мой ответ, что я не видал ее, он пожелал узнать, не известно ли мне, по крайней мере, куда девался его двоюродный брат Годфрей? Но я и на это не сумел отвечать ему удовлетворительно, хотя, по правде сказать, мне начинало сдаваться, что двоюродный братец Годфрей был, по всей вероятности, недалеко от своей двоюродной сестрицы Рэйчел. Должно быть, те же подозрения промелькнули и в голове мистера Франклина, потому что он сильно щипнул себя за бороду, ушел в библиотеку и громко хлопнул дверью, предоставляя мне выводить из этого какие угодно заключения.
Затем уже никто не отрывал меня от приготовлений к обеду, пока не наступило наконец время мне самому принарядиться для приема гостей. Не успел я надеть свой белый жилет, как в комнату вбежала Пенелопа с предложением причесать мои жиденькие волосенки и завязать бант моего белого галстуха. Дочь моя была в большом воодушевлении, а я сейчас заметил, что она собирается что-то сообщать мне. Поцеловав меня в лысину, она шепнула мне:
— Новости, батюшка! мисс Рэйчел ему отказала.
— Кому ему? — спросил я.
— Да члену женского комитета, — отвечала Пенелопа. — Прегадкое, а прелукавое существо! Я ненавижу его за то, что он старается оттеснить мистера Франклина!
Если б я мог свободно дохнуть в эту минуту, то, вероятно, не допустил бы Пенелопу выражаться так непристойно о знаменитом филантропе; но дочь моя, как нарочно, повязывала мне в это время галстух, и вся сила ее ненависти к мистеру Годфрею перешла в ее пальцы. В жизнь мою еще никто не душил меня таким образом, и никогда не был я так близок к опасности задохнуться.
— Я сама видела, как он повел ее в цветник, — продолжила Пенелопа, — и, притаившись за остролиственником, стала ждать их возвращения. Отправились-то они под ручку и смеючись, а возвратились уже врознь, нахмуренные, почти не глядя друг на друга, так что не мудрено было догадаться, отчего она поссорились. Уж никогда я так не торжествовала, батюшка, уверяю вас! Нашлась же наконец хоть одна женщина, которая может устоять против мистера Годфрея Абльвайта, и будь я леди, то нашлась бы и другая!
Напрасно хотел я открыть рот, чтобы защитить филантропа. Дочь моя вооружилась теперь головною щеткой, а вся сила чувств ее устремилась на этот предмет. Если вы сами плешивы, читатель, то вы, конечно, поймете, как жестоко она меня исцарапала; если нет, то пропустите эти строки и возблагодарите Бога, что голова ваша еще защищена чем-нибудь от колючей щетины.
— Мистер Годфрей остановился как раз на противоположной стороне остролиственника, — продолжила Пенелопа. — «Вы желаете, чтоб я остался здесь, — сказал он, — как будто между нами не произошло ничего особенного». Мисс Рэйчел повернулась к нему с быстротой молнии. — «Вы приехали сюда по приглашению мамаши, — отвечала она, — и если не хотите чтобы вышел скандал, то, конечно, должны остаться». Однако, сделав несколько шагов вперед, она, по-видимому, смягчилась. — «Забудем это, Годфрей, — сказала она, подавая ему руку, — и сохраним ваши прежние родственные отношения». Он поцеловал протянутую ему руку, что я сочла за величайшую с его стороны вольность, и затем мисс Рэйчел удалилась. Оставшись один, мистер Годфрей понурил голову и с минуту задумчиво выдавливал на песке ямку, концом своего каблука. Нет, батюшка, вам наверное не приходилось никогда видеть человека более сконфуженного. «Неловко!», проговорил он наконец сквозь зубы, поднимая голову и направляясь к дому, — «весьма неловко!» Если этими словами он выражал свое мнение о себе, то я была с ним совершенно согласна. А в конце концов, ведь я-таки угадала, батюшка, — воскликнула Пенелопа, в последний раз из всех сил царапнув меня щеткой по голове, — что победителем-то вышел мистер Франклин.