В четверг была прелестнейшая погода. Не ожидая мистера Франклина ранее обеда, миледи и мисс Рэйчел отправились завтракать к соседям. Проводив их, и пошел взглянуть на спальню, приготовленную нашему гостю, и нашел там все в порядке. Затем я спустился в погреб (нужно сказать вам, что я был не только дворецкий, но и ключник, по собственному моему желанию, заметьте, потому что мне досадно было видеть кого-либо другого обладателем ключей от погреба покойного сэра Джона), достал бутылочку нашего превосходного кларета и поставил ее погреться до обеда на теплом летнем воздухе. Сообразив, что если это полезно для старого бордо, то оно столько же будет пригодно и для старых костей, я собрался было и сам расположиться на солнышке, и взяв свой плетеный стул, направился уже к заднему двору, как вдруг меня остановил тихий барабанный бой, раздавшийся на террасе, против комнат миледи.
Обойдя кругом террасы, я увидал смотревших на дом трех краснокожих индийцев, в белых полотняных шароварах и балахонах.
Вглядевшись пристальнее, я заметил, что у них привязаны была на груди небольшие барабаны. Их сопровождал маленький, худенький, светло-русый английский мальчик с мешком в руках. Я принял этих господ за странствующих фокусников, предполагая, что мальчик с мешком носит за ними орудие их ремесла. Один из индийцев, говоривший по-английски и имевший, должно сознаться, довольно изящные манеры, тотчас подтвердил мое предположение и просил позволение показать свое искусство в присутствии хозяйки дома.
Я не брюзгливый старик; люблю удовольствия, и менее других расположен не доверять человеку за то только, что он темнее меня цветом кожи. Но лучшие из нас имеют свои слабости, от которых несвободен и я; например, если мне известно, что корзина с хозяйским фамильным сервизом стоит в кладовой, то я при первом взгляде на ловкого странствующего фокусника немедленно вспоминаю об этой корзине. Вот почему я поспешил уведомить индийца, что хозяйка дома уехала, и просил его удалиться с своими товарищами. В ответ на это он низко поклонился мне и ушел. Я же вернулся к своему плетеному стулу, и сев на солнечной стороне двора, погрузился (коли говорить правду) не то что в сон, но в то сладкое состояние, которое предшествует сну.
Меня разбудила дочь моя Пенелопа, бежавшая ко мне словно с известием о пожаре. Как бы вы думали, что ей нужно было? Она требовала, чтобы немедленно арестовали трех индийцев-фокусников, единственно за то, что они знали, кто должен был приехать к нам из Лондона и будто бы злоумышляли против мистера Франклина Блека.
Услышав имя мистера Франклина, я проснулся, открыл глаза и приказал своей дочери объясниться.
Оказалось, что Пенелопа только что вернулась из квартиры нашего привратника, куда она ходила болтать с его дочерью. Обе они видели, как удалились индийцы в сопровождении своего мальчика, после того, как я просил их уйти. Вообразив себе, что иностранцы дурно обращаются с мальчиком (хотя поводом к такому предположению служил только его жалкий вид и слабое сложение), обе девушки прокрались по внутренней стороне изгороди, отделяющей нас от дороги, и стали наблюдать за действиями иностранцев, которые приступили к следующим удивительным штукам.
Бросив испытующий взгляд направо и налево, чтоб удостовериться, что никого нет вблизи, они повернулись потом лицом к дому и стали пристально смотреть на него; затем потараторив и поспорив между собой на своем родном языке, они в сомнении посмотрели друг на друга и наконец обратились к своему маленькому англичанину, как бы ожидая от него помощи. Тогда главный магик, говоривший по-английски, — сказал мальчику: «Протяни свою руку».