«Эти слова так испугали меня, — сказала Пенелопа, — что я удивляюсь, как сердце у меня не выскочило». А я подумал про себя, что этому, вероятно, помешала шнуровка, хотя сказал ей только одно: «Ужасно! Ты и меня заставляешь дрожать от страха». (Заметим в скобках, что женщины большие охотницы до подобных комплиментов.).
«Услыхав приказание индийца протянуть руку, мальчик отшатнулся назад, замотал головой и отвечал, что ему не хочется. Тогда магик спросил его (впрочем, без малейшего раздражения), не желает ли он, чтоб его опять отправили в Лондон и оставили на том самом месте, где, голодный, оборванный, всеми покинутый, он был найден спящим на рынке в пустой корзине. Этого было достаточно, чтобы положить конец его колебаниям, а мальчишка нехотя протянул руку. Затем индиец вынул из-за пазухи бутылку, налил из нее какой-то черной жидкости на ладонь мальчика, и дотронувшись до головы его, помахал над ней рукой в воздухе, говоря, «гляди».
«Мальчик как будто онемел и устремил неподвижный взор на чернила, налитые у него на ладони».
(Все это казалось мне просто фокусами, сопровождавшимися пустою тратой чернил. Я уже начинал было дремать, как вдруг слова Пенелопы опять разогнала мой сон.)
«Индийцы, — продолжила она, снова оглянулись по сторонам, а затем главный магик обратился к мальчику с следующими словами:
— Смотри на англичанина, приехавшего из чужих краев.
— Я смотрю на него, — отвечал мальчик.
— Не по другой какой-нибудь дороге, а именно по той, которая ведет к этому дому, поедет сегодня англичанин? — спросил индиец.
— Он поедет не по другой какой-нибудь дороге, а именно по той, которая ведет к этому дому, — отвечал мальчик.
Немного погодя индиец снова сделал ему вопрос:
— Имеет ли его англичанин при себе?
Опять помолчав с минуту, мальчик отвечал:
— Да.
Тогда индиец задал ему третий вопрос:
— Приедет ли сюда англичанин, как обещался, сегодня вечером?
— Не могу отвечать, — сказал мальчик.
— Почему же? — спросил индиец.
— Я устал, — отвечал мальчик. — В голове подымается туман и мешает мне видеть. Не могу ничего более разглядеть сегодня.
Тем кончался допрос. Главный магик заговорил на своем родном языке с остальными товарищами, указывая им на мальчика и на близлежащий город, в котором они остановились (как мы узнала впоследствии). Затем, начав опять разводить руками по воздуху над головой мальчика, он дунул ему в лицо и разбудил его своим прикосновением. После этого они все направились в город, и девочки уже более не видали их.
Из всякого обстоятельства, говорят, можно сделать свой вывод. Что же должен я был заключать из рассказа Пенелопы?
Во-первых, то, что главный магик подслушал у ворот разговор прислуги о приезде мистера Франклина и думал воспользоваться этим обстоятельством, чтобы заработать несколько денег. Во-вторых, что он, его товарищи и их маленький спутник (с целью получить упомянутые деньги) думали выждать возвращение миледи домой, вернуться затем назад и с помощью волхвований предсказать приезд мистера Франклина. В-третьих, что Пенелопа, вероятно, подслушала как повторяли они свои фокусы, подобно актерам, репетирующим известную пьесу. В-четвертых, что мне не мешает сегодня вечером хорошенько присмотреть за посудой. В-пятых, что Пенелопе следовало бы лучше успокоиться, и оставить отца своего подремать на солнышке. Это показалось мне самым разумным взглядом на дело. Но если бы вы звали образ мыслей молодых женщин, то вы не удивились бы, что Пенелопа не согласилась со мной. По словам ее, это дело было весьма серьезное. Она в особенности обращала мое внимание на третий вопрос индийца: «Имеет ли его англичанин при себе?»
— О, батюшка, — сказала Пенелопа, всплеснув руками, — не шутите этим! Что подразумевает он под словом его?
— Мы спросам об этом у мистера Франклина, моя милая, — отвечал я, — если ты будешь только иметь терпение дождаться его приезда. — Я подмигнул ей, желая показать этом, что говорю шутя; но Пенелопа не поняла моей шутки. Глядя на ее серьезный вид, я наконец не выдержал. — Глупенькая, — сказал я, — что же может знать об этом мистер Франклин?