Мистер Фрэнклин закусил наскоро за ленчем и поехал во Фризинголл привезти своих кузин (как он сказал миледи); доставить Лунный камень (как было известно только ему и мне).
Так как это был один из тех торжественных дней, когда я должен был занять место у буфета и распоряжаться во время обеда, то в отсутствие мистера Фрэнклина у меня было чем занять свои мысли. Приготовив вино и сделав смотр мужской и женской прислуге, которая должна была служить за обедом, я ушел к себе собраться с мыслями, прежде чем приедут гости. Затянувшись - вы знаете чем - и заглянув - вы знаете, в какую книгу, о которой я уже имел случай упоминать на этих страницах, я успокоился и душевно и телесно. Меня пробудил - не от дремоты, а от задумчивости топот копыт, и я пошел встречать кавалькаду, состоявшую из мистера Фрэнклина, его кузена и двух кузин, сопровождаемых грумом старого мистера Эбльуайта.
Мистер Годфри весьма поразил меня тем, что был похож на мистера Фрэнклина в одном отношении, - он казался не в духе. Он, по обыкновению, ласково пожал мне руку и вежливо выразил удовольствие, видя своего старого друга Беттереджа в столь добром здоровье. Но он был как-то сумрачен, чего я ничем не мог объяснить, и когда я спросил о здоровье его отца, ответил довольно коротко:
- Как всегда, Беттередж!
Зато обе мисс Эбльуайт были веселы за десятерых, и это вполне восстановило равновесие. Они были почти так же высоки, как их брат, рослые, желтоволосые, румяные девицы, с избытком крови и мяса; здоровьем и веселостью так и пышет от них. Бедные лошади прямо подгибались под ними, и когда они соскочили с седел, не дожидаясь помощи, то, уверяю вас, подпрыгнули на земле, словно резиновые мячи. Все, что говорят мисс Эбльуайт, начинается с большой буквы "О", все, что они делают, сопровождается шумом; они хихикали и кричали кстати и некстати при малейшем поводе. "Тараторки" - вот как я их прозвал.
Воспользовавшись шумом, производимым этими молодыми девицами, я тайком обменялся словцом-другим с мистером Фрэнклином в передней.
- Благополучно привезли алмаз, сэр?
Он кивнул головой и ударил по нагрудному карману своего сюртука.
- Видели индусов?
- Ни одного.
Дав этот ответ, он спросил о миледи и, услышав, что она в маленькой гостиной, направился прямо туда. Он не пробыл там и минуты, как раздался звонок, и Пенелопа доложила мисс Рэчель, что мистер Фрэнклин Блэк желает поговорить с нею.
Проходя через переднюю спустя полчаса после этого, я вдруг остановился как вкопанный, услышавши взрыв восклицаний из маленькой гостиной. Не могу сказать, чтобы я испугался, - в этих возгласах мне послышалось любимое "О" обеих мисс Эбльуайт. Однако я вошел (под предлогом спросить распоряжений об обеде), чтобы узнать, не случилось ли чего-нибудь серьезного.
Там, у стола, стояла, как очарованная, мисс Рэчель, с злополучным алмазом полковника в руках. Там, справа и слева от нее, стояли на коленях тараторки, пожирая глазами драгоценный камень и вскрикивая от восторга всякий раз, как он излучал новый блеск. Там, у противоположного конца стола, стоял мистер Годфри, он всплескивал руками, как взрослый ребенок, и тихо произносил своим певучим голосом:
- Бесподобен! Бесподобен!
Мистер Фрэнклин сидел перед футляром, дергая себя за бороду, и тревожно поглядывал в сторону окна. А у окна, куда он смотрел, повернувшись спиною ко всему обществу, сидел предмет его особого внимания - миледи, державшая в руке выписку из завещания полковника.
Она обернулась, когда я спросил у нее о распоряжениях к обеду, и я увидел фамильную складку у нее на лбу, и фамильный темперамент проглянул в уголках ее рта.
- Зайдите через полчаса ко мне в комнату, - ответила она. - Я должна кое-что вам сказать.
С этими словами она вышла из гостиной. Было ясно, что ею овладели те же сомнения, какие охватили мистера Фрэнклина и меня во время нашего совещания на Зыбучих песках. Что означало завещание Лунного камня? То ли, что она жестоко и несправедливо обошлась со своим братом? Или же брат ее был еще хуже, чем она думала о нем? Серьезный вопрос должна была решить миледи, между тем как ее дочь, ничего не зная о характере полковника, стояла с его подарком в руках.
Прежде чем я успел, в свою очередь, выйти из комнаты, мисс Рэчель, всегда внимательная к старому слуге, бывшему в доме со дня ее рождения, остановила меня.
- Посмотрите, Габриэль, - сказала она и поднесла сверкнувший алмаз к солнечному лучу, падавшему из окна.
Господи помилуй! Вот уж поистине алмаз! Величиной с яйцо ржанки! Блеск, струившийся из него, походил на сияние полной луны. Когда вы смотрели на камень, его золотистая глубина притягивала ваши глаза к себе так, что вы не видели ничего другого. Глубина его казалась неизмеримой; этот камень, который вы могли держать между большим и указательным пальцами, казался бездонным, как само небо. Сначала он лежал на солнце; потом мы затворили ставни, и он засиял в темноте своим собственным лунным блеском. Не удивительно, что мисс Рэчель была очарована; не удивительно, что кузины ее то и дело вскрикивали. Алмаз до такой степени обворожил и меня, что я так же громко вскрикнул "О", как и тараторки. Один мистер Годфри сохранил самообладание. Он обнял за талию своих сестер и, снисходительно посматривая то на алмаз, то на меня, сказал:
- Уголь, Беттередж! Простой уголь, мой добрый друг!
Я полагаю, он сказал это с целью просветить меня. Но он только напомнил мне об обеде. Я заковылял к своей команде вниз. Когда я выходил, мистер Годфри проговорил:
- Милый, старый Беттередж! Я питаю к нему искреннее уважение!
В ту минуту, когда он удостаивал меня этим изъявлением своего расположения, он нежно обнимал своих сестер и нежно поглядывал на мисс Рэчель, вот какой запас любви таился в нем! Мистер Фрэнклин был настоящий дикарь по сравнению с ним.
Через полчаса я явился, как мне было приказано, в комнату миледи.
То, что произошло в этот вечер между моей госпожой и мною, было повторением того, что произошло между мистером Фрэнклином и мною на Зыбучих песках, с тою лишь разницей, что я умолчал о фокусниках, ибо пока ничто не давало мне повода пугать миледи на этот счет. Когда меня отпустили, я не мог не заметить, что миледи смотрела с самой черной стороны на побуждения полковника и что она желала при первом удобном случае отнять у дочери Лунный камень.