– Не понимаю, почему ты сам не освободился, Ринхорт. С твоей-то силищей!
Он опустил голову.
– Это невозможно, принц.
– Я не принц! – с тихой яростью прошипел я.
И как этот дарэйли меня вычислил? Одного жреческого ножа, с которым я не расставался по дурости, для этого мало, да и был он уже не в моих руках, иначе Ринхорт не напал бы на старика. Нож можно потерять и найти. А кольцо я спрятал. И, даже если Ринхорт его почуял, пусть докажет, что оно имеет ко мне какое-то отношение. У меня что, на лбу написано «Принц Ардонский»?
Видимо, со злости вопрос этот был мной озвучен, потому как рыцарь ответил с язвительнейшей усмешкой:
– А ты себя видел со стороны?
Мстительный у него характер, оказывается. Запомним.
Дарэйли повел рукой в воздухе и выловил из пустоты серебряную полированную пластину с ладонь величиной. Протянул мне с той же кривой ухмылкой:
– На, полюбуйся.
В зеркале отразилась физиономия незнакомого, почти взрослого парня – бледная, худая, злобно перекошенная. На высоких скулах горел лихорадочный румянец. Темно-серые глаза налились кровью, губы презрительно морщились, неровно обрезанные черные волосы торчали во все стороны, а у правого виска словно воткнули серое перо. Похоже на седую прядь. Но на лбу – никаких надписей, между прочим.
– И что? – налюбовавшись на этого урода, я поднял глаза.
Ринхорт нахмурился:
– А ты не видишь?
– Что я должен увидеть?
– У тебя на лбу…
Я почти зарычал:
– Издеваешься?
– Тихо, тихо, – он поднял ладонь, и усмешка мгновенно соскользнула с его лица, как ящерка с камня. – Старика разбудишь. Не знаю, почему ты не видишь, но у тебя между бровей есть пятно с ноготь величиной. Бледное, почти незаметное. Такое же, как было у Ардонских львят. В смысле, у наследников Ионта Завоевателя. Все жрецы Эйне знают об этой особой примете.
– Никогда не замечал, – растерялся я. – Ни у себя, ни у брата.
И тут мерзкий демон захохотал, забыв о спящем смотрителе:
– Вот ты и попался! Легко же тебя обвести вокруг пальца, принц. Но я не выдам тебя даже под страхом смерти, – и дарэйли поклялся, положив ладонь на рукоять меча.
– Мне плевать, выдашь ты или не выдашь! – сорвался я, вне себя от злости. – Я не сын ему! Я никогда не возьму его имени, никогда!
От обиды я даже отпираться не стал. Не ожидал от себя такой глупости. Впрочем, почему не ожидал? Те, кто украл у меня десять лет жизни, знали, что делали. «Надо срочно взрослеть, Райтэ. Иначе ты не справишься», – сказал я себе.
– Тебя будут искать под любым именем, принц. Меня прятали десять лет поблизости от Лабиринта как раз на тот случай, если выйдет тот, кто унес в подземелья жреческий нож императора Ионта.
Да, это была непростительная глупость – тащить с собой нож. Не надо было вообще брать его тогда из святилища. Но разве я знал, что этот кусок металла так легко отследить? Мне нужно было оружие. И случайно ли я умудрился его сохранить даже в другом мире? Значит, там он оказался мне полезен. А вот здесь – выдал.
– Какое же имя ты возьмешь? – полюбопытствовал дарэйли.
Я подумал. И решил, что возьму, даже если не дадут, имя деда по линии матери:
– Райтегор Энеарелли.
– Хорошее имя. Древнее. Тогда позволь мне сопровождать тебя в пути, Райтегор Энеарелли, куда бы ты ни направился. Делать мне все равно нечего, а так – занятие какое-никакое появится. Я еще не привык… к свободе.
Что-то не хотелось мне связываться с той черной шипастой горой железа, в которую в любое мгновенье мог обратиться Ринхорт. Но не бросать же его теперь. Вдруг еще на кого кинется? Демон есть демон, даже если он отпирается от этого нелестного имени. Да и кто может просветить меня о делах Гончаров лучше, чем их раб? Сам Гончар, разумеется, – тут же ухмыльнулся я. Желательно, Верховный. Но эту хищную мысль, отозвавшуюся в груди сладким трепетом предвкушения, я тоже запихнул куда подальше.
Ринхорт за время затянувшейся паузы несколько растерял гонор: чем дольше длилось мое молчание, тем ниже опускались его широкие плечи.
– Позволяю, – кивнул я, наконец. – Если только не до ближайшего жреца Эйне.
И осекся, и прикусил язык, увидев, как полыхнули ненавистью глаза Ринхорта.
– Уж будь уверен… – прошипел он. – Они первыми узнают, что такое дарэйли на свободе.
Скромный паттер, лежавший в лубках на тюфяке, едва заметно улыбнулся, и я понял, что слуги Единого не прочь воспользоваться освободившимися от жрецов рабами в своих интересах.
Я почти ничего не знал о культе Единого, самой популярной религии Подлунного мира, хотя не раз бывал вместе с императором и братом в храмах этого странного бога. «Бога черни», – презрительно говорил Ионт, но при этом опирался на тех же храмовиков, утверждая на покоренных землях свою власть.