По прошествии четырех часов, я почти успокоился: не было заметно ни малейшего признака посмертного оцепенения. Я закрыл на ключ дверь своего кабинета и вышел на улицу, чтобы обстоятельно обдумать случившееся.
В сущности, — раз уж это произошло, — мне следует примириться с явлением и поступать соответственно!
Вернувшись домой поздно ночью, я не заметил в состоянии усыпленного ни малейшей перемены; я перенес его — не без труда — в кладовую, которую закрыл на ключ. На следующий день я заказал этот огромный ящик, этот сундук- гроб, который вы видите перед собой; я пояснил столяру, что имею намерение складывать туда мои занавеси и шубы, чтобы предохранить их от моли.
Мне почти нечего больше рассказывать вам.
Сестра сэра Феркетта, визита которой я ожидал не без опасения, действительно, через несколько дней посетила меня.
Она рассказала мне, при каких условиях исчез американец.
Я ответил, что впервые слышу о существовании ее брата.
В разных газетах Европы и Нового Света были помещены объявления о пропавшем, но, так как у него не было других родных, дело это вскоре заглохло.
Сэру Феркетту, ни одна черта которого не изменилась, по-прежнему 40 лет; 20-го мая 1907 года я сделаю ему необходимое впрыскивание, и мы будем присутствовать при его оживлении. Ведь вы не откажете мне в своем содействии, Морель? Мы докажем на деле, что нет надобности принадлежать к числу официальных, патентованных ученых, чтобы обогатить науку новым открытием.
Кроме того, — хотя я не нуждаюсь в этом, — я, несомненно, получу щедрое вознаграждение за услугу, оказанную американцу, который получит возможность жениться на избраннице своего сердца, осуществив ее фантастическое желание. И вы, конечно, не сомневаетесь, что львиная доля этого гонорара будет уступлена вам, мой молодой друг! Не отказывайтесь, я непременно хочу, чтобы этот случай помог вам устроить свою карьеру.
Но, как вам нетрудно понять теперь, я затрудняюсь дольше хранить в полной тайне состав пробуждающего впрыскивания. Мало ли что может случиться со мной!.. Я сейчас же продиктую вам формулу рецепта, которую вы заучите наизусть; затем, последовав моему примеру, вы сожжете эту бумагу. Было бы слишком глупо, если бы ей воспользовались мои неблагодарные современники!
— Слова доктора Дежене ошеломили меня, г. комиссар, — продолжал Морель. — Я машинально сел за письменный стол, взял перо и отрывную книжку для рецептов, а доктор Дежене, по-видимому, чувствуя себя очень дурно, открыл окно и опустился передо мной на кресло…
Он продиктовал мне следующую формулу:
«Впрыскивание, применяемое в качестве противоядия от дормина, в дозах для взрослого человека.
Взять три грамма хлористого кальция.
Один грамм шестьдесят сантиграммов насыщенной кислородом, свежепродистиллированной воды. Пятьдесят два сантиграмма чистого терпина, растворенного в трех кубических сантиметрах алкоголя в девяносто градусов».
Доктор Дежене делал паузы между каждым предложением. Голос его прерывался и заметно дрожал.
Он продолжал, тем не менее, диктовать:
— Добавьте полмиллиграмма…
С лежащим на бумаге пером я ожидал продолжения; но оно не последовало…
Подняв тогда глаза, я увидел, что доктор Дежене опустил совершенно багровую голову на свое плечо; струя слюны скатилась на лацканы его сюртука.
Я тотчас пустил ему кровь, попробовал применить искусственное дыхание, ритмически двигал язык.
Ничто не помогало: доктор Дежене умер.
Я тотчас же телефонировал на станцию городской врачебной помощи. Присланная карета отвезла тело скоропостижно умершего, как принято в подобных случаях, в ближайшую больницу.
Два полицейских агента явились для составления протокола.
Вы, должно быть, уже ознакомились с их докладом, г. комиссар?
Комиссар быстро перелистал бумаги, лежавшие на его письменном столе, и сказал:
— Да, этот протокол здесь… Я еще не прочел его, — мы так завалены работой!
Затем оба собеседника замолчали.
Комиссар украдкой рассматривал Мореля, сомневаясь в его нормальности. Молодой врач, наконец, спросил:
— Теперь, г. комиссар, я снял с себя тяжелую ответственность. Что должен я делать дальше?
Комиссар ответил ему с озабоченным видом:
— Вам следовало вчера же, немедленно после происшедшего, явиться ко мне с этим заявлением. Мне остается снестись с моим непосредственным начальством; мы примем надлежащие меры. На всякий случай, мы наложим, в вашем присутствии, печати на ящик и на двери вашего кабинета. Я попрошу вас быть готовым явиться по первому требованию суда. А теперь мой секретарь занесет на бумагу ваше показание.