Я сознавал, что это дело меня все больше заинтриговывает и даже — не знаю почему — начинает тревожить, особенно после следующего случая. Однажды, отказавшись от своих бесплодных розысков, я вышел на берег погулять. Занятый своими думами, я зашел довольно далеко. Вдруг я уловил какой-то странный запах, словно от разлагающегося мяса. И действительно: сделав еще несколько шагов, я с удивлением увидел с дюжину свиней. Они были бездыханны, хотя и нетронуты: животы не были распороты, ни одна часть тела не отрезана. Лишь на шее каждой свиньи зияла большая ножевая рана…
Итак, значит, профессору необходима была одна только кровь, целые литры крови, и с этой целью ежедневно приносилась в жертву свинья. Зачем? Самые дикие мысли осаждали мой уставший мозг. Я не в силах был больше думать — и решился проникнуть к Крулю. На мои энергичные стуки вышли два бородатых тевтона — и я, вспомнив все немецкие слова, которые знал, объяснил, что мне необходимо повидаться с их господином.
— Unmöglich!.. (Невозможно).
Ни звука больше!
Дней через пятнадцать после того, я неожиданно встретился с профессором Крулем — и эта встреча еще более укрепила меня в самых диких предположениях.
Было около полуночи. Следуя своей привычке, я вышел погулять. Против воли, шаги мои направились к красному дому. Очевидно, за его стенами происходило что-то необычное. Вместо тишины и перешептывания оттуда раздавались три спорящих голоса, из которых особенно выделялся один, пронзительный и гневный. Вдруг, с неожиданной резкостью, открылась узкая железная дверь, и я увидел невысокого человека в черном, с обнаженной головой, светлыми, растрепанными волосами и золотыми очками. Он, казалось, был чем-то расстроен — и, делая огромные шаги, лихорадочно жестикулировал и произносил какие-то совершенно непонятные слова. Он бежал по направлению к деревне. Я счел момент подходящим и бесшумно приблизился к нему.
— Господин Зигфрид Круль, — заговорил я, кладя ему руку на плечо, — не надо так спешить, иначе вас примут за сумасшедшего или преступника.
Он быстро обернулся, и я заметил, что в глазах его вспыхнуло бешенство.
— Оставьте меня! — бросил он по-французски с заметным немецким акцентом.
— Ни в каком случае, — возразил я, удерживая его. — Я хочу с вами познакомиться, господин профессор Круль, так как вы меня очень интригуете.
— Я прошу вас оставить меня в покое, слышите?.. Я свободный человек и могу делать то, что мне заблагорассудится. Я не преступник и никому никакого зла не делаю.
— Это надо раньше доказать.
— На каком основании вы допрашиваете меня?
Я на мгновение растерялся, затем решился быть дерзким.
— Против вас получены прокурором жалобы, и я имею приказ вас арестовать и доставить к следователю в Гавр!
Он побледнел, как смерть — и на лице его появилось выражение ужаса.
— Сударь, — обратился он ко мне умоляющим тоном, — оставьте меня, мне нужно идти. Я ничего дурного не делаю. Я только ученый. Занимаюсь науками, только этим — и сейчас мне во что бы то ни стало надо найти одну… не задерживайте меня, иначе она умрет.
Он с отчаянием повторил непонятные слова:
— Понимаете, если она умрет… если умрет… то все пропало… пропало…
Он сделал резкое движение, вырвался и со всех ног побежал к деревне, словно боялся, что я буду преследовать его. Я же вернулся к красным стенам и с сильно бьющимся сердцем стал ждать. Спустя довольно долгое время профессор вернулся, таща за собой на веревке свинью. Дверь за ним быстро захлопнулась — и через несколько секунд послышался отчаянный крик: еще одна свинья была принесена в жертву!..
В последовавшие за этой неожиданной встречей дни, я жил в очень возбужденном состоянии. Раз двадцать я решался написать или лично отправиться к прокурору в Гавр и рассказать все, что я знаю о профессоре Круле. Этот испуг, выразившийся на его лице, когда я упомянул об аресте, служит явным доказательством того, что ему не хотелось бы иметь дело с полицией, а между тем он, по видимости, никому не наносит ни малейшего зла, ведь факт убийства свиней — не мотив для ареста. Чего же ему бояться?
— Если она умрет, мне не удастся ее больше оживить… если она умрет… все пропало…
Кто — она? О ком он говорил? Кто было это существо, которым он так дорожит? Может быть, ему необходима была кровь, чтобы поддерживать дорогое ему существо?
Я потерялся среди самых диких предположений, — пропал аппетит, сон — и, в конце концов, я решил, хотя бы под угрозой смерти, проникнуть в таинственное жилище профессора Круля.
Приготовления мои были несложны: я поехал в Гавр и купил десять метров прочной узловатой веревки, отмычку, электрический фонарь, флакон хлороформа и прекрасный револьвер. Вернувшись в Ковилль, я прежде всего позаботился спрятать весь этот материал неподалеку от красного дома. Затем начал следить. Было бы, конечно, безумием проникнуть туда, когда там были все: и профессор, и его два служителя. Надо было ждать момента, когда двое из троих отсутствовали бы. Я знал, что профессор со своими служителями изредка выходили из своей крепости. Мне долго пришлось ждать. Лишь на двадцатый день судьба мне улыбнулась. В одиннадцать часов, как всегда, была зарезана свинья; в полночь тихо открылась железная дверь, и на пороге показался один из служителей. Он внимательно огляделся, затем сделал знак… и вышел профессор. К удивлению своему, я заметил, что на спине тевтона пара больших полукруглых сетей. Вскоре эти люди исчезли вдали.
Я решил действовать. Сердце билось с такой силой, словно готово было разорваться. С мгновение я этого страшился, и уже подумывал было оставить свое намерение и дать немцу возможность мирно продолжать свои научные работы, но уверенность, что за этими стенами творится нечто необыкновенное и преступное — заставила меня побороть свою робость. Я быстро собрал все необходимое — и бесшумно пробрался к красному кирпичному забору. Здесь я быстро прикрепил к железному выступу конец веревки и с огромными усилиями начал взбираться наверх. Я не буду передавать подробностей, скажу только, что в результате руки мои оказались расцарапанными до крови, когда я очутился по ту сторону забора. Как раз в центре двора стоял мрачный массивный дом. Вокруг него были разбросаны разной величины и формы строения. Около открытой двери в дом я заметил человеческую фигуру — и на мгновение замер. Но было тихо: никто не шевелился. И я тихими шагами подошел к служителю: он мирно спал. Одно неловкое движение, шаг, и он проснется. Чтобы обезопасить себя от него, я открыл свой флакон с хлороформом и поднес к носу спящего: он вздрогнул, но не проснулся. Тогда я налил немного хлороформа на платок и положил на его лицо.