И вот мы сидим друг против друга, только теперь кассета у меня в руках. На этот раз я хотела начать разговор первой. Но он как-то мягко, но уверенно взял мою руку и почти шепотом, с удивившей меня нежностью заговорил.
– Рано или поздно вы поверите в мою искренность. А пока послушайте. Я догадываюсь, что на кассете что-то очень для вас неприятное, именно это и побудило вас назначить мне встречу. Знаю, то, что я вам сейчас скажу, вас удивит и разочарует. Все дело в том, что кассету я не смотрел.
Я почувствовала, что последняя фраза стоила ему огромных усилий, но не придала этому особого значения. Поймав мой отсутствующий и нетерпеливый взгляд, он отвернулся в сторону, закурил, пальцы его левой руки нервно барабанили по столу.
Я поняла свою бестактность и извинилась.
– Так вот, хочу рассказать, вернее, напомнить библейскую притчу. Даже не притчу, а быль об Иосифе и его братьях. Я не сомневаюсь, что вы читали Томаса Манна. Так вот, когда братья пришли в Египет и предстали перед Иосифом, он обвинил их в том, что они соглядатаи, на что братья ответили, что это не так. И они сказали правду, хотя согрешили, продав Иосифа в рабство. Я тоже в данном случае не соглядатай и даже не созерцатель, хотя грешил столько, что хватило бы на десять жизней. Функцию посредника выполняю не по своей воле. Во-первых, я тоже жертва шантажа, во-вторых, даже если бы я отказался, был бы кто-то другой. Вы же видите, что цинизм моих заказчиков не имеет границ. Знаю это по своему собственному опыту, так что давайте оставим сантименты и перейдем к делу. Поверьте, вы мне очень симпатичны, и я хотел бы хоть чем-то вам помочь. Может, это и случится в дальнейшем.
Пока он говорил, я была в полном оцепенении, не могла ни слушать, ни задавать вопросы. Мне хотелось как можно быстрее вернуться домой. О работе в этот день не могло быть и речи.
Уже дома, придя в себя, в деталях восстановила картину нашей встречи. На первый взгляд, история со мной заходила все больше и больше в тупик. И все же… Я боялась себе признаться. Какая-то неведомая сила бросала меня навстречу этому неустроенному, обреченному на усталость человеку.
Неожиданно для себя я перестала думать о своей судьбе. Страх просил о пощаде, он сжался в комочек и представлял жалкое зрелище. Поймала себя на мысли, что, если бы не эта страшная история, я бы превратилась в ничто, в сомнамбулу. Видимо, в этом есть какой-то высший смысл, но какой? Снова и снова, словно магнитофонную ленту, прокручивала в памяти наш последний разговор. Неожиданно появились новые детали. Кто-то по непонятным причинам хочет, чтобы эта публикация вышла из-под моего пера. Значит, я их интересую не только как журналистка. Все складывается абсолютно нелогично. Каждая новая встреча не только не приближала меня к разгадке, а, наоборот, отдаляла, делала эту историю все более запутанной. А мой знакомый в роли жертвы? Не детектив, а мистика.
Пока я размышляла, раздался звонок. Моя приятельница, известный депутат, попросила разрешения приехать, сказав, что у нее есть для меня очень интересное предложение. Слово «интересное» было произнесено по слогам и звучало так заманчиво и интригующе, что я поняла – можно неплохо заработать, поэтому не задумываясь ответила: «Приезжай». Она не заставила себя долго ждать. Оставила материал и небольшой аванс и сразу же исчезла. Это был обычный заказ, или, как принято сейчас выражаться, наезд. Поскольку я ее знала уже лет пять, не стала особо вникать в суть проблемы.
Через два дня сдала статью в печать. Для меня это было привычным делом. Так зарабатывали все журналисты. Главное, чтобы публикация вписывалась в идеологию газеты. А с этим было все в порядке.
До выхода газеты оставалось несколько дней. Я пребывала в хорошем настроении. Для этого было несколько причин. Во-первых, появились деньги, а во-вторых, последние месяцы меня так измотали, что я на все махнула рукой, отдалась воле судьбы и решила плыть по течению. Авось куда-нибудь выведет. На самом деле причина была в другом. Просто я переступила порог отчаяния и страха, за которым твоя собственная жизнь со всем набором эмоций и переживаний если и не приобретает иное содержание, то, во всяком случае, наполняется новым звучанием. Было такое ощущение, что я присутствую на собственной реинкарнации. Я догадывалась, что все это иллюзия, что жизнь, как стрелка на весах, вернет меня в исходное положение. И все же было здорово. Все заботы и проблемы были вынесены за скобки моего существования.
Все произошло именно так, как я и предполагала. Небо недолго было безоблачным. Гром прогремел сразу же после выхода газеты с моей публикацией. Как выяснилось, все факты, изложенные в статье, были искажены. Стоило только посмотреть на выражение лица главного редактора, чтобы понять – это конец. Он был похож на рыбешку, которая билась в конвульсиях на дне лодки. Звонки в редакцию сыпались как из рога изобилия. На следующий день были поданы два иска в суд: непосредственно на газету и на журналиста, то есть на меня. Сумма исков была внушительной, и о банкротстве газеты говорили, как о свершившемся факте. Мне позвонила секретарь главного редактора и, ссылаясь на шефа, попросила до разрешения этой проблемы не появляться на работе. Выражение «до разрешения проблемы» в синхронном переводе звучало так: «уматывай, милочка, подобру-поздорову», что я и сделала. Пропасть, в которую я летела, была настолько узкой, что вмещала только одну особь по имени «я».