– А я уж и не думал, что ты придешь, – чуть обиженно сказал я.
– Я и сама не думала… – она помедлила, – но, – вздох, – захотелось тебя увидеть.
Я вытащил грамм и спросил:
– Поправиться не желаешь?
Она уставилась на меня с удивленной улыбкой, скрестив руки на груди.
– Брет, я не думаю, что это хорошая идея.
– Что это за уклонистские мотивы? – раздраженно спросил я. – Откуда этот пуританизм – из злобного зажатого городишки в Коннектикуте, откуда ты сбежала?
Я занялся граммом и высыпал горку на полку возле раковины.
– Я всего лишь предложил тебе дорожку. Неужели так сложно решиться? – И добавил тоном холостяка: – Кто эта сексапильная подружка?
Она проигнорировала мою тактику.
– Дело не в дорожке.
– Отлично, я тогда и твою уберу.
– Дело в твоей жене.
– В моей жене? Да ладно, я женат-то всего три месяца. Не наседай. Мы пока лишь прощупываем дно…
– Твоя жена здесь, к тому же ты немного не в себе. – Она потянулась за черно-оранжевым полотенцем для рук и промокнула мне лоб.
– Когда это нам мешало? – «печально» спросил я.
– Мешало чему? – спросила она с деланным возмущением и тут же сладострастно улыбнулась.
Я согнулся над раковиной и запылесосил обе дороги через соломинку, тут же обернулся и прижал ее, разделяла нас только гитара. Когда я поцеловал ее в губы, они раскрылись без всякого сопротивления. Мы повалились на стену. Я закинул гитару за плечо и все нажимал на Эйми, в джинсах уже пульсировала эрекция, она якобы давала отпор, но не слишком. В какой-то момент с меня свалилось сомбреро.
– Такая ты сладкая, рук не оторвать, – пыхтел я. – Ты когда-нибудь в больничку играла?
Она рассмеялась и вырвалась.
– В любом случае не здесь. – Она поглядела на мою голову: – Что ты сделал с волосами?
Я опять поцеловал ее в губы. И на этот раз она ответила еще с большей готовностью. Нас прервал звонок моего мобильного. Я не стал отвечать. Мы продолжили целоваться, но меня уже захлестывало разочарование – ничего более интересного в этой ванной сегодня не произойдет, – а телефон все вибрировал в заднем кармане, и мне все-таки пришлось на него ответить.
В конце концов Эйми пришлось оттолкнуть меня:
– Ну ладно, хватит.
– На сегодня, – добавил я своим самым сексуальным голосом, но прозвучало это почти как угроза. Все еще обнимая ее, свободной рукой я поднес телефон к уху.
– Йо! – начал я, проверяя входящий номер.
– Это я, – сказал Джей, но его было еле слышно.
– Ну и где ты, – заскулил я. – Боже мой, Джей, что ты за мудашка-потеряшка.
– Как это, где я?
– Можно подумать, ты на какой-то вечеринке. – Я сделал паузу. – Только не говори, что на твои дурацкие чтения пришло столько народу.
– Открой дверь и сразу поймешь, где я, – был его ответ.
– Какую дверь?
– За которой ты заперся, придурок.
– А-а. – Я повернулся к Эйми. – Это Джейстер.
– Может, сначала меня выпустишь? – предложила Эйми, поспешив к зеркалу проверить, все ли на месте.
Но я был под кайфом, мне было все равно, и я открыл дверь, за которой стоял Джей: по моде взъерошенные волосы, черные слаксы и оранжевая строгая рубашка от Гельмута Ланга.
– Я сразу решил поискать тебя в ванной. – Он перевел взгляд на Эйми и, одобрительно ее оглядев, добавил: – Это его обычное место дислокации.
– У меня слабый мочевой пузырь, – пожал я плечами и нагнулся в поисках сомбреро.
– А кроме того, у тебя, – Джэй протянул руку и дотронулся до моего носа, – над верхней губой то, что я надеюсь и в то же время боюсь назвать детской присыпкой.
Я нагнулся к зеркалу, стер остатки кокса, после чего надвинул сомбреро самым, на мой взгляд, залихватским образом.
– Ах да, да, проклятие гениев: творчество и деструктивность, понимаю, – произнес Джей, заставив Эйми прыснуть от хохота.
– Джей Макинерни, Эйми Лайт. – Я снова навис над зеркалом, осматривая нос.
– Я большая поклонница… – начала Эйми.
– Эй, потише, – нахмурился я. – Эйми учится в колледже и пишет диссертацию по мне.
– Вот оно что, ну, тогда это объясняет… все, – сказал Джей, обводя ванную взглядом.
Эйми нервно отвернулась.
– Приятно было познакомиться, но мне нужно идти.
– Хочешь дернуть? – спросил я у Джея, перекрывая Эйми выход.
– Мне правда нужно идти, – сказала Эйми уже более настойчиво и протиснулась к двери, после чего я последний раз взглянул в зеркало и закрыл дверь ванной.
В коридоре к нам троим внезапно приблизилась очень высокая и чрезвычайно сексуальная кошечка с подносом начо. Я резко вытянул гитару из-за спины и чуть не заехал ей грифом, но она вовремя увернулась. Дом теперь качал Стиви Уандер и его «Суеверие».[13]
– Мяу, – сказал Джей и взял пропитанный сыром чипс.
– Увидимся завтра, – пробормотала Эйми.
Я кивнул и стал смотреть, как она идет к своей подружке, все еще болтающей с оборотнем.
– Эй, – окликнул я, – продолжай веселиться.
Я все пялился, пока не стало очевидно, что она уже не обернется.
Джей вывел меня из забытья, указав на кошку с начо.
– Насколько я понял, ты как никогда далек от мыслей о еде.
– Хочешь дернуть? – невольно прошептал я ему на ухо.
– Хоть ты и заладил как попугай, это, пожалуй, действительно единственная причина, по которой стоило сюда приходить. – Пока он оглядывал затемненную гостиную, мимо нас прошел мужчина, одетый как Анна Николь Смит,[14] и закрылся в ванной. – Но как насчет местечка поукромнее?
– Следуйте за мной, – сказал я и, заметив, что он берет очередное начо, рявкнул: – И хватит флиртовать с прислугой.
Но мы были в западне. Мы шушукались по углам, и я строил планы, как пробраться в свой кабинет так, чтоб не заметила Джейн; она уже вернулась и теперь представляла Дэвида Духовны семейству Алленов, наших соседей и жутких зануд, а необходимость осуществить задуманное критически возросла, так остро мне требовалась дорожка («Гараж, – вдруг сообразил я, – гараж»), и тут я почувствовал, как кто-то тянет меня за гитару. Я посмотрел вниз – это была Сара.
– Папа? – нахмурившись, позвала Сара, одетая в футболочку с надписью «Малышка».
– И кто это такой? – сладким голосом спросил Джей, присев на корточки.
– Папа, – снова сказала Сара, не обращая внимания на Джея.
– Она зовет тебя папой? – обеспокоенно спросил Джей.
– Работаем над вопросом, – сказал я. – Что такое, малышка?
Марта на краю гостиной вытягивала шею.
– Папа, Терби взбесился, – сказала Сара и надула губки.
Терби – игрушечная птица, которую я купил Саре в августе на день рождения. Монструозная и чрезвычайно популярная игрушка, о которой она мечтала, казалась нам настолько дурной и нелепой – черно-малиновое оперение, выпученные глазки, острый желтый клюв, из которого постоянно доносились булькающие звуки, – что и я, и Джейн отказывались покупать ее, пока мольбы Сары не пересилили всякие увещевания. Поскольку гадость эту повсюду уже распродали, я воспользовался услугами Кентукки-Пита, опытного скупщика контрабанды, и он достал птицу, как сказал мне, из Мексики.
– Терби взбесился, – снова прохныкала Сара.
– Ну, успокой его, – сказал я, оглядываясь по сторонам, – отнеси ему начо, может, он проголодался.
– Терби говорит, что слишком громко, и он сердится. – Она скрестила руки, изображая недовольного ребенка.
– Ладно, малышка, мы с ним разберемся.
Я встал на цыпочки и, помахав Марте, указал вниз и проартикулировал: она здесь. Успокоившись, Марта стала пробиваться к нам сквозь массу тел.
И вдруг Сару окружили со всех сторон. Я заметил, что обожаемые дети имеют особое влияние. Оставь их в комнате, полной взрослых, и на них тут же сойдется клином весь свет. Девушки с моего семинара и несколько кошечек-официанток наклонились к ней и принялись задавать разные вопросы кукольными голосочками, и Сара уже позабыла про Терби, а я потянул Макинерни в сторону.
14
Анна Николь Смит (Викки Линн Хоган, 1967–2007) – американская актриса и фотомодель, «девушка года» «Плейбоя» в 1992 г.