Римус отбросил телефон, устало опустив лицо на ладони. Ему казалось, что он просрал свою жизнь. Хорошим решением ему показалось снова лечь спать, и он сделал это, но прежде решил обезопасить себя.
(17:30) Римус: Со мной все хорошо. Высплюсь, перезвоню.
Римус не стал смотреть, что именно писала ему Лили. Он боялся даже мельком взглянуть на содержание писем Сириуса. Что он вообще мог ему написать и какого хрена он звонил ему? Наверное, Лили решила добиться через него ответа. По крайней мере, Римус был уверен, что в понедельник утром можно было спокойно прогулять пары.
__________
(11:07) Пьеро: ты там как?
(12:48) Пьеро: Лили мне все объяснила, все в порядке. Прости меня.
…
(09:15) Лили: Римус, как дела?
(09:17) Лили: Напиши, как проснешься!
(11:29) Лили: Можешь не брать трубку, просто ответь, что все хорошо.
(12:15) Лили: Сириус мне все рассказал. ВЫ ПРОСТО ИДИОТЫ.
(12:16) Лили: Ладно, прости, это было ужасно.
(12:46) Лили: Римус, я все ему объяснила, можешь не переживать.
(12:47) Лили: Он все понял, пожалуйста, не злись на него.
(12:48) Лили: Он просит прощения.
(14:22) Лили: ЛЮПИН, Я ВОЛНУЮСЬ!
(15:46) Лили: РИМУС, Я ЗЛЮСЬ!
(16:13) Лили: ни стыда, ни совести, ужрался, будь добр, неси ответственность!
…
(17:31) Лили: Прости, перезвони, как выспишься.
__________
Римус решил придерживаться нового правила в своей жизни. Никаких больше вечеринок. Ему было не пятнадцать лет, чтобы так бездумно губить собственное здоровье. Он чувствовал себя стариком и имел на это полное право. Лили злилась на него очень долго, пока он всячески увиливал от встреч и долгих телефонных разговоров.
Но помимо Лили появилась еще одна проблема. Пьеро вспомнил, что он Пьеро, надев одну из множества своих коварных масок. Сначала это были короткие предложения, в которых он продолжал извиняться. Римус чувствовал, что в этом есть и его вина. Он тоже наговорил много лишнего в тот вечер. Но он не мог вступить в диалог, иначе это бы означало, что он принимает правила игры. Игнорировать было легко, пока Сириус не выбрался из чата, перейдя на звонки. Он буквально стал Лили Эванс 2.0. Только вот его Римус не боялся. И ему нечем было ему угрожать.
Римус перечитывал свое стихотворение «Арлекин и Пьеро», в котором сталкивались смех и горе, радость и печаль, от которого ему становилось грустно. В этом была вторичная выгода. Он писал. Много писал. Почти каждую ночь при лунном свете он открывал свои черновые листы и думал, вчитывался, переписывал. Он с головой ушел в работу, потому что не хотел поддаваться мыслям, что бередили его разум и душу. Ему казалось, он сходил с ума.
Его постоянно терзал этот взгляд. Во снах и наяву. Он был благодарен, что Сириус понимал, что Римус нарочно избегал его, и не пытался встретиться лично. Но на самом деле Римусу казалось, что, если он снова однажды встретится с Сириусом, он не сможет смотреть в его глаза. Почему это было так просто? Открыть ему все свои тайны. Почему он сделал то же самое?
Римус мог предположить, что Сириус просто был открытым человеком, но ведь сам Римус–то не был. Он ненавидел это чувство, что подпустил кого–то ближе, чем ему хотелось бы. Это делало его уязвимым, это могло нарушить его хрупкий кокон, который он годами выстраивал вокруг себя. Он не знал Сириуса, но так глупо раскрыл перед ним все карты. Теперь у него тоже была частичка Сириуса. Его тайны. Знал ли о них кто–то кроме него? Наверняка, да. Джеймс казался довольно близким другом Сириуса. Если даже его семья приютила его в тяжелый момент его жизни.
Римус думал над этим часами. Он выплескивал все на бумагу, так было даже лучше, чем с электронными редакторами. Это занимало руки и разум. Одиночество казалось непозволительной роскошью после стольких дней в окружении толпы незнакомых людей. Конечно, он продолжал ходить в университет и на свою прежнюю работу, которую, к его огромному счастью, удалось вернуть. В тот день его просто подменили, а он свалил все на болезнь.
__________
Лили позвонила в пятницу вечером, что не могло не насторожить Римуса. Приближался декабрь, а это означало, что Рождество уже дышало им в спину.
– Мы не виделись целых две недели, Римус! – ее голос звучал строго, словно она выставляла оценки за семестр.
– Правда? – он действительно был удивлен. – Прошло уже две недели? Как быстро летит время.
– Слушай, ты можешь заговаривать зубы мне сколько влезет, но я приеду и заберу тебя на своем красном кабриолете.
– Ты с ума сошла кататься на кабриолете зимой? Еще и без шапки небось?
– Ох, солнышко, ты все–таки превратился в престарелую бабушку, да? Надо срочно вытрясти из тебя того восемнадцатилетнего юношу, который был полон энтузиазма.
– Мы как будто о разных людях с тобой говорим, – фыркнул он, в очередной раз пытаясь показаться чересчур нудным для ее оптимистичной компании.
– Ну пожалуйста, Римус! Я вообще–то соскучилась. Знал бы ты, кто еще…
– Что? – Римус сосредоточился, внезапно почувствовав интерес к разговору.
– Ага, – довольно произнесла она, – поймала! Ты разве не хочешь увидеться с кем–то из ребят? С Питером, например? Или Мэри? Марлин, Доркас…
– А Джеймса чего не предлагаешь? – Римус нарочно сменил тон на более мягкий. Лили усмехнулась.
– В нашей компании есть более заинтересованный в тебе человек.
– Значит, Джеймс не хочет со мной видеться, – прискорбно заключил он, стараясь обойти коварные козни Лили.
– Ох, Люпин! Ты невыносимый зануда! Мы оба знаем, кого я имею в виду.
– О, неужели твоя мама изъявила желание со мной познакомиться?
– Прекрати разговаривать со мной в таком тоне, – сердито произнесла она, слегка повысив голос под конец фразы. Римус устало вздохнул. – Что не так?
– Ничего. Вечеринки меня утомляют.
– Все было хорошо, пока ты не пил.
– Все было хорошо, пока я на них не ходил.
Лили медленно и шумно вздохнула, что означало, что ее терпение было на исходе. Римус мысленно простонал, не собираясь озвучивать это на свой страх и риск. Эванс в гневе – худшая версия Лили.
– Ты же знаешь, что я не оставлю тебя в покое.
– Почему? Было бы неплохо.
– Да потому что я люблю тебя, Римус! Слушай, может, ты поговоришь с Сириусом? Он раскаивается.
– Почему я должен? – его лед таял под настойчивым обаянием и силой убеждения Лили. Слова о любви безжалостно топили ледяное сердце поэта.
– Потому что я видела, как он смотрит на тебя…
Повисла неловкая пауза. Римус хотел было что–то сказать, но все, что на тот момент крутилось в его голове, это белый шум.
– Он так на всех смотрит… разве нет?
– Ты полный ноль в этом деле, Люпин, ты знаешь об этом?
– Да, – твердо сказал он, не собираясь увиливать от ответа.
– Тогда что насчет того, как ты сам смотришь на него? А?
Еще одна помеха в его голове и у Римуса снова включится режим энергосбережения. Он закусил губу, взглянув на себя в зеркало. А как он смотрит?
– Я просто никогда в жизни не видел таких придурков.
– О, поверь, я тоже. Что насчет «Арлекина и Пьеро»?
– Эванс, ты меня паришь, все, прекращай.
Лили с легкостью отступила, решив, что на тот раз с него было довольно заложенных ею семян, которые еще должны прорасти. Римус долго еще смотрел на потухший экран телефона, пытаясь собрать свои мысли в кучу, но они тщетно разваливались на мелкие детали, превращаясь в глубокий пронзительный взгляд темно–синих глаз.
========== Песнь шестая. Трепет. ==========
И всю ночь по улицам снежнымМы брели – Арлекин и Пьеро…Он прижался ко мне так нежно,Щекотало мне нос перо!
(Отрывок из пьесы А. Блока «Балаганчик»)
Прошло еще много бесполезных звонков и сообщений, прежде чем Римус согласился прийти на очередную вечеринку, которую любезно огласили дружеским ужином. Это произошло за неделю до Рождества, когда Римус столкнулся в хлебной лавке с Джеймсом.
– Дружище! – он смял его в свои крепкие объятия, а затем в добавок пожал руку. – Это прямо Рождественское чудо, что я встретил тебя. Лили на меня месяц дуться будет.