Темнело быстро, поэтому вскоре белоснежный тротуар начал синеть, а затем покрылся теплым оранжевым сиянием фонарей. Он удивился, что Лили до сих пор не завалила его сотней писем, но не стал акцентировать на этом внимание. Ему нравилось слушать Сириуса, который без умолку рассказывал что–то до боли забавное. Рассказчик из него был потрясающий. У него была невероятно активная мимика и он постоянно сопровождал ее жестами, кружил вокруг Римуса, касался его пальто и шарфа. Римус всегда был не очень разговорчив и их обоих это устраивало, словно два подходящих друг другу пазла.
Римуса беспокоило только то, что было довольно холодно, поднимался ветер, а Сириус был без шапки. Он сказал, что ему вовсе не холодно, что его львиная грива согревает его не хуже полиэстера Римуса. Однако, когда Римус коснулся кончиками пальцев его мочки уха, то заметил, что она была ледяная, а сами уши слегка покраснели, насколько он мог разглядеть их в золотом свете уличных фонарей. Еще он заметил, что Сириус носил серебряное колечко в одном ухе. Почему–то все эти мелочи, которые он постепенно подмечал, странным образом нравились ему, хотя он был не сторонник пирсинга.
Сириус еще никогда не выглядел таким счастливым. Римус и сам удивился, что весь вечер на его лице играла улыбка и даже периодически начинали побаливать щеки. Он узнал, что Сириус действительно любит музыку. У него была электрогитара, на которой он давал концерты безмолвной публике на своих плакатах. Он пообещал, что однажды сыграет Римусу. Все, что угодно. Все, что он только захочет.
– Ты так удивился, когда я сохранил твою открытку, – улыбаясь, говорил он, когда они вышли на улицу, где находился его дом, – но я люблю хранить памятные вещи, если они приносят мне хорошие воспоминания. Это было очень… мило с твоей стороны. Ты не обязан был мне вообще ничего дарить.
Он вдруг скривился и приподнял плечи, поправляя свою куртку.
– Ты, наверное, думаешь, что я какой–то жуткий слюнтяй? Но я крутой. Честно.
Он зашагал более уверенно, словно все, что ему было необходимо для этого, это собственные же убеждения. Это было потрясающе. Римус рассмеялся в очередной раз.
– Мы должны написать песню, – на Сириуса снизошло озарение. Он остановился и прижал кулак к груди Римуса. В его голове заработали шестеренки. – Представь только, как твои стихи лягут на мою музыку.
Римус представил. Хотя не совсем то, о чем конкретно говорил Сириус. Тот загорелся идеей настолько, что ускорил шаг, потянув Римуса за собой. Он остановился только тогда, когда понял, что сам привел их сюда.
– Ты же не против зайти? – осторожно спросил он.
Он слишком много осторожничал с ним тем вечером, поэтому Римус решил бросить кость.
–Неа, если ты, конечно, таким образом, не пытаешься заманить меня к себе в спальню.
Сириус на мгновение замер, но затем по лицу его скользнула привычнаяухмылка и он качнул бедром.
– О, именно это я и собирался сделать.
Он открыл дверь и пропустил Римуса, затем вошел сам и включил свет, сняв сигнализацию. Римус с горечью заметил, что начинал привыкать ко всей этой непозволительной для него роскоши.
– Секунду, – поспешно бросил Сириус, прислоняя к уху телефон. – Один звонок. Ты иди, я сейчас.
Он пошел в сторону кухни, а Римус поднялся на второй этаж, прекрасно запомнив, что где находится. Без кучи народа дом казался еще более огромным, чем при первом визите Римуса здесь. В отличие от дома Джеймса и Мэри здесь было не так богато. И во многом не так чисто. Римуса это совершенно не беспокоило, наоборот приближало его к этому дому. Он открыл дверь и зажег свет, заметив, что кровать была расправлена, по полу раскиданы вещи, а на столе кучковалась гора тетрадей и книг, сдвинутых ноутбуком.
– О, ты здесь? – Сириус держал в одной руке пакет молока, а во второй тарелку с печеньем.
– Ты сам сказал подниматься, – удивился Римус.
– Заметь, я не сказал, куда идти, – он расплылся в ехидной ухмылке, от которой Римусу стало больно. И физически тесно. – Пошли, покажу тебе игровую комнату.
Он наклонился к тарелке и взял зубами печенье, отправив его в рот.
– Взял нам немного еды, – пробубнил он с набитым ртом, – подумал, вдруг ты голодный. Мы же так и не попали на их званый ужин.
– Жалеешь? – спросил Римус, шагая следом.
– Нисколько, – он улыбнулся, обернувшись к нему, и жестом указал на дверь. – Откроешь?
Римус вспомнил, что это была комната, которую он назвал офисом. Она была пустая и все, что в ней стояло, это массивный стол из красного дерева посредине. Он повернул ручку и щелкнул выключателем. Сириус оставил еду на столе, и подошел к книжным полкам, толкнув одну из них. Это оказалась потайная дверь. Ей богу, в тайную комнату.
– Здесь должен был быть сейф. Камера хранения или что–то в этом роде. Но я нихрена не бизнесмен, а рок–звезда, поэтому я дал шанс этой шумоизолированной малышке.
Он говорил это так, словно она было его главным детищем, над которым он провел годы, доводя до своего совершенства. Внутри это была самая обычная на вид комнатка, меньше всех остальных в два, а то и в три раза. На стенах висели крепления и три гитары. Акустика, бас и электро. Сириус выбрал последнюю, нежно проведя по ней ладонью, когда опускал. Еще стояла барабанная установка и клавишные.
– Да у тебя прямо подпольный рок–инвентарь, – ухмыльнулся Римус, осматриваясь.
В углу стоял небольшой, но довольно мягкий диван. Здесь было мало места, поэтому Римус остался стоять, когда Сириус уселся с краю, взяв гитару в руки.
– Сядь, – сказал он, указав на место рядом с собой.
Гитару нужно было настроить и проверить звучание. Пока он этим занимался, Римус вернулся за печеньем, сунув в рот несколько штук.
– Тащи сюда, – крикнул Сириус, сыграв перебор, чтобы проверить все струны.
Римус взял тарелку, жуя печенье, и пакет молока, поставив их на спинку дивана и опустившись рядом с Сириусом.
– Вот, – наконец сказал он, нежно коснувшись грифа своей гитары, – это она. Моя прелесть.
Его глаза горели, когда он смотрел на нее. Римус заметил это, глядя на него со стороны. Он выглядел таким влюблённым в нее. Разве можно было так сильно любить неодушевленный предмет?
– Я обещал сыграть тебе, – сказал он, улыбнувшись. – Давай, что угодно. Моя малышка готова стонать для тебя.
Он опустил голову, взглянув на него из–под бровей, и взмахнул ими. Римус машинально улыбнулся.
– Что требует душа поэта?
Римус ответил на этот вопрос в своих мыслях, но на этот раз не дал им соскользнуть с его губ. Он достал телефон, чтобы найти эту песню, которая иногда заедала у него в голове. Сириус отвлёкся на какую–то другую, пытаясь сыграть по памяти.
– Вот, знаешь?
– Ага, о–о… ха, забавно. Не знал, что у них есть такая песня.
Они внимательно послушали песню, глядя друг на друга. Сириус качал в такт головой, машинально двигая пальцами по струнам. Это так шло ему, словно гитара была создана под его руки, под его длинные тонкие пальцы, которые ловко перебрали струны под собой, извлекая чарующую мелодию. Римусу стало жарко под конец песни, поэтому он решил отвлечься, взяв пакет молока.
Сириус поднял с колен Римуса его телефон и нашел аккорды. Несколько повозившись с сайтами и видеоуроками, он отложил его на диван, чтобы видеть, и сел в пол оборота к Римусу, устроив гитару на своих коленях.
When I dream, I dream оf your lips,Когда я сплю, мне снятся твои губы,when I dream, I dream of your kissкогда я сплю, мне снятся твои поцелуи
I’ll be wallowing in sorrow, wearing a frown, like Pierrot the clownЯ буду горевать, надев хмурую маску клоуна Пьеро*
Комментарий к Песнь шестая. Трепет.
*Placebo - Pierrot The Clown
Горячо любимая песня, советую к прослушиванию, чтобы проникнуться атмосферой <3
Не передать словами, какая комфортная эта часть для меня самой, отрываю от сердца просто
========== Песнь седьмая. Доверие. ==========
Поэта, что в смятеньи чувствНа рандеву крадется к ней,Манит игра твоих лучей,Бескровный, истомленный вид,Смертельно бледная луна!