– М–м, – Сириус повернулся к нему, а затем снова уставился в потолок. Римус смотрел туда же. – Ты скучаешь по нему?
Римус сразу понял, о ком был этот вопрос. С того самого дня они так ни разу и не обсуждали это. Его отца.
– Иногда. Я… я злюсь на него.
– О–о, – тихо и удивленно протянул он, немного заерзав, – это хорошо. Это правильно.
– Один из моих терапевтов говорил мне то же самое, – Римус сглотнул. – Но я стал его понимать… с возрастом.
Сириус снова повернул голову и на этот раз сел, продолжив тревожно смотреть на Римуса.
– Почему?
– Я не виню его.
– Ты же не винишь в этом… себя? – он осторожно коснулся его запястья, теребя бусины на браслете, который подарила ему когда–то Лили.
– Нет… уже нет.
– Ты не должен. Потому что он сам сделал это. Ты бы ничего не…
– Сириус, – он смолк, виновато опустив глаза. – Я знаю.
– Прости.
– Я ведь был совсем маленьким. Я не понимал, что он пытался сделать. Он прогонял меня, но я не мог понять почему.
Римус сглотнул, чувствуя, как ком собирается у него в горле. Воспоминания ожили перед ним. Тёмная комната. Стул. Верёвка. Он вбежал в комнату, чтобы позвать папу. Но он прогонял его, кричал, чтобы тот убирался. Римус не понимал, он хотел подойти к нему. Но чем ближе он подходил, тем дальше пятился его отец, пока поверхность под его ногами не превратилась в пустоту, а верёвка мертвой хваткой вцепилась в его шею. Его искаженная гримаса ужаса, страха, сожаления и раскаяния до сих пор вызывала у Римуса приступ ледяного озноба, словно смерть, придя за его отцом в тот день, случайно коснулась его плеча.
– Римус…
Он понял, что грудь его содрогалась, а на глазах проступили слезы. Никогда не позволяя себе так сильно расчувствоваться при ком–то, Римус резко сел на кровати, повернувшись и сделав несколько глубоких вдохов и выдохов. Сириус дал ему на это время.
Он соврал Сириусу лишь в одном. Это было его самой страшной тайной, которую от пытался искоренить даже в себе самом. Но разве можно выжечь на теле шрамы, которые каждый раз напоминали ему о том, кто он есть.
– Лжец! – с этими словами его мать ударила его по щеке, задев кончиком маленького ножа для чистки овощей.
Она жалела об этом. Она молила о прощении, но Римус не держал на нее зла. Она показала ему, как просто душевную боль заменить физической. Шрам так и остался гореть тяжким воспоминанием на его лице. А потом на его теле начали появляться новые шрамы. Только уже от его собственной руки. Это притупляло боль. Когда он чувствовал, как стягивается кожа на заживающих ранах, то мог хотя бы ненадолго забыть о том страшном дне, который являлся ему в ночных кошмарах.
Ему было стыдно за них. Это означало, что он такой же трус и слабый человек, как его отец. Ему казалось, что однажды Римус закончит точно так же, как и он. Со временем эта боль утихала, но маленький Римус больше никогда не был прежним счастливым и жизнерадостным ребенком.
========== Песнь девятая. Напряженность. ==========
О, возврати мне,
Душ Исцелитель.
Ты, снежный Лирик,
Лунная Светлость,
Пьеро, – мой хохот!
(«Молитва к Пьеро»
Альбер Жиро «Лунный Пьеро»)
Римус не заметил, как Сириус стал неотъемлемой частью его жизни. Они стали видеться намного чаще, чем Римус виделся с кем-либо за последнее время, не считая учебы и работы. Сириус часто играл для него, а ему нравилось просто слушать и наблюдать за ловким движением его пальцев, тонких, как струны гитары. Иногда он просил прочитать ему что-нибудь из последних набросков Римуса, что тот не позволял никому, даже Лили – самой главной поклоннице его творчества.
За долгое время Римус был с собой откровенен – ему нравилось то, что складывалось между ними. Он быстро уставал от людей и от частого общения у него наступало эмоциональное выгорание, после чего ему хотелось закрыться в себе на месяц, не выходя из дома. Но с Сириусом все было иначе. С ним было комфортно говорить обо всем на свете, так легко и просто, и даже молчать по долгу, находясь в одной комнате, не доставляло ему неудобства.
Наконец обретя друга, Римус чувствовал, как сильно он в нем нуждался. Он влюблялся в его привычки, в его манеры, в его гиперболизированные жесты и эмоции, все в нем вызывало необузданный интерес, и Римус каждый раз тормозил себя, чтобы это не зашло слишком далеко. Однако, в этом он был благодарен Сириусу – им обоим нравилось играть в эту игру взаимной неприкосновенности.
– Пригласи меня к себе, – настойчиво сказал Сириус, когда они сидели на его кухне, пытаясь разобраться с рецептом теста.
– Прости, но у меня не так много комнат, чтобы устраивать тебе экскурсию, – Римус приподнял брови, на что Сириус фыркнул, закатив глаза.
– Мне будет достаточно экскурсии до твоей кровати, – он изящно закатывал рукава своей черной рубашки, пристально глядя на Римуса, который поднял голову, покачав ею.
– Разобьешь яйца?
– Каким образом? – на лице Сириуса промелькнула тень замешательства.
– Вилкой, ложкой, чем угодно, – скомандовал Римус, согнувшись над экраном своего телефона, где была открыта страница с рецептом.
– А–а, яйца! – он схватил два куриных яйца, прыснув от смеха, и расколол их о край металлической чаши, не повредив желток. – Ты ушел от ответа.
– Никуда я не ушел, я здесь.
Сириус шагнул к шкафчику, вынул оттуда фартук и подошел к Римусу, повязав его вокруг талии на бант сзади. Римус приподнял руки, застыв в изумлении, пока тот бесцеремонно за ним ухаживал.
– Мне нравится этот свитер, ты не посмеешь его заляпать.
Он смерил его укоризненным взглядом и вернулся к столу, облокотившись на него, чтобы взглянуть на рецепт.
– Я свои яйца разбил. Твоя очередь.
Римус собрался было взять венчик, чтобы хорошенько их взбить, но его телефон завибрировал и на экране высветился номер Лили. Сириус ловко подхватил телефон и поставил на громкую связь.
– Привет, Лилс!
– О–о, привет Сириус. Как поживает моя любимая супружеская пара?
Римус закатил глаза, поставив перед собой муку.
– Как всегда ворчит, – признался Сириус с выражением глубоко оскорбленной женщины среднего возраста.
– Ничего нового, – рассмеялась она. – Ты ему напомни, кто в доме хозяин.
– Сразу же после того, как ты освободишь из заточения Сохатого.
– Пф–ф, я его не держу.
– Ты принесла настольный футбол и тем самым приковала его к себе!
На заднем фоне Джеймс прокричал, что ни о чем не жалеет. Они переглянулись и рассмеялись.
– Не переживай, Блэк, завтра я верну его тебе в целости и сохранности.
– Завтра я забираю его на целый день! – Сириус грозно уставился в экран, словно Лили могла его видеть.
– Кого? – усмехнулась она, слегка отстранившись от телефона. – Джеймса или футбол?
– О, а что можно второе? – любопытно спросил он с жадным блеском в тёмных зрачках.
– Бродяга, отъебись! – вновь послышался голос Джеймса, который становился все громче. Наконец Лили передала ему телефон. – Дай мне уже победить эту женщину, она не умеет проигрывать.
– Сохатый! – радостно воскликнул он, на эмоциях подхватив телефон. – Признавайся, тебя держат в заложниках?
– Ради такого, – он многозначительно ухмыльнулся, – я готов испытать на себе стокгольмский синдром.
Сириус устало закатил глаза, пока Лили что–то комментировала на заднем фоне.
– Римус с тобой? – спросил Джеймс. Казалось, на его лице застыла улыбка. Сириус кивнул, а затем исправится, произнеся это вслух. – Лили передала, что сейчас скинет рецепт, который обещала.
– Спасибо, Джеймс, но мы уже и сами справились, – произнес Римус, вытерев лоб тыльной стороной ладони. Сириус задержал на нем взгляд, полный обожания.
– О, привет, дружище! Тогда желаю удачи, не скучайте там.
– Чтоб ты знал, – поспешил Сириус оставить последнее слово за собой, занеся палец над кнопкой завершения вызова, – Я ОБИЖЕН!