Римус почувствовал, как внутри него раскаляется огненный шар где–то на уровне солнечного сплетения. Неужели его сердце так отзывалось на прикосновения Сириуса? Его ладонь очертила линию подбородка, от чего веки Римуса налились свинцом, опускаясь вниз. Взгляд зацепился за надпись, что виднелась под одной из ключиц Сириуса. Он никак не мог разобрать, что на ней было написано. Теперь его растянутая футболка позволяла рассмотреть ее целиком. Римус позволил себе отодвинуть ворот, касаясь кожи Сириуса и разглядывая не только татуировку, но и созвездия родинок, тянущихся к плечу.
– Что она означает? – спросил он. Сириус опустил взгляд, заострив его на ладони Римуса.
– Croire à son etoile.{?}[(фр.) — верить в свою звезду] Это значит следовать зову сердца. Доверять своему внутреннему голосу.
– Звучит красиво, – он немного подумал и добавил, – на твоём французском.
– Владение языком – одно из моих лучших качеств, – промурлыкал Сириус, переводя на него взгляд.
Римус рассмеялся, не сумев удержать его взгляд, и принялся блуждать глазами по его лицу, очертаниям его губ, едва заметной щетины, бугорка и ямочки на его шее. Сириус сглотнул и адамово яблоко поднялось вверх, а затем опустилось, заставляя мышцы на его шее замереть в напряжении. Тяжелый вздох Римуса заставил его губы расплыться в улыбке. Их пальцы соприкоснулись, встретившись между складок мягкого пледа, и кисти рук машинально потянулись друг к другу. Это был не первый раз, когда в голове Римуса стоял белый шум. Последнее время с ним случалось такое все чаще, но в тот момент шум заглушал даже его собственный внутренний голос.
Все произошло так внезапно, что у Римуса потемнело в глазах. Он очнулся, когда руки Сириуса обхватили его лицо, притягивая к себе в глубоком поцелуе. Впервые он позволил ему вести этот танец. Ему нравилось быть ведомым, нравилось потакать прихотям его теплых пальцев, его мягкому языку, который проворно проталкивался сквозь плотную связку губ. Это было больше всего того, что происходило между ними до этого. Это было невероятным сном, в который им обоим было трудно поверить.
Сириус нагнулся над ним, опуская ладони на шею, поглаживая его большими пальцем и одновременно притягивая к себе, все ближе и ближе. На каждое его прикосновение тело Римуса отзывалось блаженным трепетом, заставляя поверхность кожи покрываться мурашками. Он так давно не испытывал этого, что почти забыл, насколько приятно просто отдаться блаженству объятий. Им нравилось изучать друг друга, это было до боли приятно, томительно и нежно.
Сириус был очень осторожен в своих намерениях. Он всегда смотрел в глаза Римусу, спрашивая, можно ли зайти дальше, и Римус всегда позволял ему, не раздумывая над этим. Сириус забрался руками под его свитер и футболку, перебирая пальцами ребра, и слегка отстранился, все так же вопросительно глядя на него. Римус, привыкший к более грубому отношению, таял под его доверительным взглядом. Он подался вперед и приподнялся на локтях, отвечая ему поцелуем.
Их позы сменились, отзеркалив друг друга. Теперь Римус нависал над ним, не отнимаясь от его губ. Он начал опускаться ниже, когда это оказалось в его власти, оставляя влажные отметины на его покалывающим щетиной подбородке, гладковыбритой шее и вздымающейся в безмолвном стоне груди. Он привык сам дарить, а не получать, но Сириус привык к обратному. Толкнувшись вперед, он приподнял бедра, заставляя Римуса уступить ему. Римус уперся коленом между его ног, от чего Сириус сдавленно простонал, прикрыв глаза.
Он решил одурманить его поцелуем и у него это слишком хорошо получалось. Римус машинально ослабил хватку, позволив уложить себя на лопатки. Сириус был по прежнему нежен, но ему удавалось держать все под своим контролем намного эффективнее грубости Римуса. Это поражало его и обезоруживало в одночасье. Запрокинув руки, он позволил снять с себя свитер, на мгновение замерев перед ним, когда тот окинул беглым взглядом его предплечья и живот. Римус был готов к такой реакции, поэтому напомнил ему, на чем они остановились, слегка сжав его бедро.
– Лунатик, – немного взволнованно прошептал Сириус, устроившись рядом и притянув его за бок.
Римус молча взглянул в его глаза, в которых застыл вопрос и сожаление. Он не хотел этого, но этого было не избежать.
– Я завязал, честно, – со вздохом ответил он, опуская взгляд.
Сириус коснулся побледневших шрамов на коже Римуса, аккуратно проведя по ним подушечками пальцев. Он помнил каждый свой шрам, где тот был расположен, и причину его появления. Но эфемерные прикосновения Сириуса заставили его вздрогнуть, словно он впервые осознал их наличие.
– Это больно? – тихо спросил он.
– Терпимо, – выдохнул он, наблюдая за тем, как Сириус скользит по нему изучающим взглядом. – Помогало отвлечься.
Сириус нахмурился, подняв на него взгляд.
– Я сожалею.
– Это уже в прошлом, – он опустил футболку, натягивая ее как можно ниже к ремню джинсов.
– Римус, – он резко взял его за руку, опускаясь к ладони и мягко сжимая ее, – ты не должен стесняться этого.
– Я не… – он качнул головой, приподнимаясь на кровати, но Сириус не дал ему договорить.
Он сел рядом, преподнеся к своему лицу его руку, и прикоснулся губами и щекой к его запястью. Его пальцы поглаживали тыльную сторону ладони, что вызвало у Римуса ступор, потому что он никогда и ни от кого еще не встречал подобной реакции на свои увечья. Это было трогательно и Римус впервые почувствовал жалость, а не остервенение и неприязнь к собственной коже, потому что кто–то принял их, как часть его самого. Сириус перебрался через его ноги и сел сзади, обхватив его своими руками за живот. Он прижался к нему, целуя его в шею и зарываясь своим носом в его кудрявые волосы на затылке.
– Я пережил десятки историй о разбитых сердцах, – прошептал он над самым ухом. Его голос был низким и немного осипшим, – но лишь твое сердце я бы хотел собрать воедино.
Он уткнулся своим лбом в висок Римуса, когда тот крепче сжал сомкнутые на его животе ладони Сириуса. Несколько минут они сидели в полной тишине, обнявшись и бодая друг друга носами.
– Останешься? – спросил Сириус, взглянув на стрелку часов, подбирающуюся к полуночи. Римус кивнул, понимая, что не хочет засыпать сегодня один. – Тогда я поставлю чай, ладно? Не засыпай без меня.
Улыбнувшись ему, Сириус соскользнул с кровати, выйдя из комнаты. В полутьме приглушенного света лампы Римус бросил взгляд на постель, опустив ладонь на то место, где только что был Сириус. Покрывало было теплым и по–уютному скомканным. Ему захотелось раствориться в стенах этой комнаты, чувствуя себя здесь намного комфортнее, чем в своей одинокой квартире. Впервые Римус был рад тому, что он не один.
========== Песнь тринадцатая. Близость. ==========
Тут Пьеро бросает альт свой:Ловко ловит легкой левойСзади лысого за воротИ из плеши извлекаетСкрип и стон смычком громадным!
(«Серенада»Альбер Жиро «Лунный Пьеро»)
Глядя на свое отражение в зеркале, Римус испытывал странное ощущение дежавю, словно все это когда–то уже происходило с ним. Отличие было лишь в том, что теперь на нем была вовсе не та глупая маска, собранная из лохмотьев одежды, которые выбрала для него Лили. Единственное, что напоминало ему о ней, был ее черный карандаш для глаз, который он попросил для своего образа.
Джеймс обожал маскарад. Вечеринку в честь дня своего рождения он решил устроить с масками и костюмами. Именно поэтому Римусу казалось, словно он вновь каким–то невероятным образом переместился обратно во времени. Усмехнувшись этой мысли и самому себе, он поднес карандаш к лицу и аккуратно подвел глаза, вспоминая, как это выглядело. Рука художника позволила ему изобразить черные слезы точь–в–точь, какими они были на лице Сириуса в тот день. Почему–то эта идея казалась ему гениальной, пусть он и не знал, в каких костюмах будут все остальные. Сириус не признавался ему из–за того, что Джеймс строго–настрого запретил говорить об этом друг другу, чтобы сработал эффект неожиданности.