Он прикрыл ладонью половину лица, но это никак не уменьшило убеждающую силу его улыбки.
Салон маленькой машинки огласил ее шумный вздох.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой, — бессильно выдохнула Грир.
— На то и рассчитано.
— Удар ниже пояса. От меня зависит бизнес, находящийся за тысячи километров отсюда, меня ждет сестра, которая рассчитывает на меня. — Грир понимала, что ее слова наполняются отчаянием.
— И?..
— Давай не будем начинать то, чем у нас все равно не будет времени насладиться, — разъяснила она свою мысль. — Ты сказал, что тебя не интересует секс на одну ночь, — меня тоже. Но ведь это все, что мы можем позволить себе, учитывая расстояние между нами. Ты не можешь спорить с очевидным, как бы ты ни пытался.
Но как же Грир хотелось дать волю чувствам и делать все, чего она так жаждала, хотя бы несколько предстоящих часов.
Эндрю не дал ей договорить, накрыв ее губы поцелуем, затем поцеловал линию ее подбородка, спустился, прижимаясь губами к изгибу шеи, и на мгновение остановился на участке под воротником.
— Я тебе уже сказал, что ожидаю от этого вечера — ожидаю, а не хочу, — компании женщины, с которой мне приятно проводить время. А потом посмотрим. Но в любом случае твоя сестра не ребенок, так ведь? — Он дождался ее неохотного согласия. — Нет. И самолеты уже успели изобрести, тоже верно, да? — Он снова дождался, пока она кивнет. — Кроме того, я надеюсь, что мне удастся какое-то время проводить в Штатах научное исследование на регулярной основе. Время зависит от меня. — Радостно улыбаясь, Эндрю ласково потрепал ее по подбородку. — И как это я так далеко забрался?
Грир провела ногтем по краешку его галстука.
— Сдается мне, ты ведешь нечестную игру. Но я истощила запас извинений за недружественное поведение.
— Отлично. — Парой быстрых движений он привел машину в движение. — Умираю как хочу пить.
— Ты все слишком усложняешь, — предупредила его Грир. Она чувствовала его возбуждение. Что бы ни говорил Эндрю — как только они окажутся наедине в его уютной комнате, напитка и беседы будет явно недостаточно — недостаточно им обоим.
— Что опять не так?
— Все эти препирательства. Они не меняют положения дела.
— Я и не собирался ничего менять, — ответил он. Грир стремительно выходила из себя. Лучшее, что она может сделать, — это выложить все начистоту.
— В моей жизни нет места таким вещам, Эндрю, — сказала она твердо. — И было бы нечестно притворяться, что все может измениться. Почему бы тебе просто не отвезти меня обратно в Уэймут и не забыть о том, что ты меня вообще видел? Мне не следовало снова врываться в твою размеренную жизнь.
Он усмехнулся:
— В моей жизни маловато размеренности. И то, что ты снова ворвалась в нее, — это лучшее, что могло произойти со мной. Если ты так настаиваешь, я отвезу тебя в Уэймут, но это не значит, что я отказываюсь от тебя.
— Тебе потребуется очень много времени, чтобы хоть немного изменить меня, — вяло произнесла Грир. Как же ей отчаянно хотелось, чтобы Эндрю продолжил убеждать ее. Почему она просто не могла сказать: возьми меня с собой — и прекратить попытки предугадать будущее?
— У нас будет столько времени, сколько потребуется, моя дорогая.
Обращение «дорогая» прозвучало для нее как самое красивое слово из всех, что она слышала. Грир, без сомнения, навлекала на себя несчастье, но велеть ему оставить ее в покое было выше ее сил.
Эндрю притормозил у придорожного кафе на окраине местечка с названием Уинтерборн-Монктон и выбрался из машины, не сказав ни слова. Он зашел в кафе, освещенный сзади желтым светом фар. Грир следила за каждым его движением, наклоном головы, за тем, как сотрясалось его вытянутое тело, когда он смеялся чему-то, что, очевидно, говорил хозяин кафешки. Эндрю провел рукой по блестящим черным кудрям, растрепанным ветром. Перед ней был мужчина, обладавший утонченной мужественностью, едва ли доступной подавляющему большинству представителей сильного пола. Должно быть, она ненормальная, раз позволяет себе хоть секундное сомнение. Ее веки опустились, подобно свинцовым гирям. Не ненормальная, просто напуганная. Все могло бы получиться, если бы...
Хлопок дверцы водительского места заставил Грир издрогнуть. Она распрямилась.
— Решила немного вздремнуть? — Наклонившись, Эндрю внимательно посмотрел на нее. — Ага, так и думал. Изнеможение и голод — плохая комбинация. Вот, пришло время для твоего знакомства с английским вариантом американского фастфуда. Кое-как сварганенные томатные сандвичи, черствые булочки и старый добрый чай. Мы построили империю на такой еде. Она тебя сразу же взбодрит.
Похлопав глазами, Грир взяла у него из рук еду в пластиковой упаковке и стакан чаю. Непреодолимая магия его улыбки тут же подействовала на ее беззащитное сердце.
— С такой рекомендацией оно того стоит, — заверила его Грир. Ни к чему говорить ему о том, что она на самом деле думает об их чае. — Но нам лучше продолжать путь. Я подержу твою порцию, пока ты будешь вести машину.
Насмешливая гримаса Эндрю не оставляла сомнений в том, что он догадался: Грир просто-напросто спешит добраться до дома, прежде чем успеет пожалеть о том, что отказалась ехать к нему. Протянув ему сандвич и наблюдая за движением его челюсти, девушка вспоминала о поездках на машине, особенно об одной из них. К ее горлу подступила тошнота. Они с Колином всегда отхлебывали из одного стаканчика с кофе и делили любую еду на двоих, когда ездили в машине. «Можно вполне обойтись без рук. Отведаю микробов, с твоего позволения», — язвил он чаще, чем она могла бы припомнить. Точно так же они делились друг с другом и в ту ночь, когда он погиб. И авария произошла, судя по всему, в нескольких километрах отсюда. Глаза защипало от слез. Она не знала точного места, где это произошло, да и не стремилась разузнать.
Ее сердце уже стучало как бешеное, когда они мчались по серпантину Риджуэй, что находился прямо над Уэймутом. Вглядевшись в темную глубину вощеного стаканчика, Грир удивилась: оказывается, она выпила весь чай, хотя не могла даже вспомнить его вкуса.
Лишь наполовину сознавая свои действия, она опустила окно и высунула голову, ловя первое дуновение соленого воздуха с залива. Словом «изнеможение» можно было лишь примерно и очень неточно описать состояние Грир. Даже живительные потоки бриза не смогли проветрить ее затуманенную голову.
Стакан Эндрю тоже был пуст, и он съел всю до последней крошки порцию еды, которую до этого сам же ругал. Искоса посмотрев в сторону Грир, он засунул булочку в карман ее пальто и раскрошил почти не тронутый ею сандвич по обоим стаканам. Она пойдет домой, и свидетельства ее неблагодарности отправятся вместе с ней.
Часы на панели салона показывали половину девятого, когда Эндрю остановился на Сент-Джонс-Террас. Через толстые стекла парадной двери «Белль Висты» сочился слабый свет.
— Дом, милый дом, — небрежно сказал он, обхватив Грир за плечи и не давая ей пошевелиться.
— Спасибо за все, Эндрю, — торопливо проговорила она. — Мы еще пообщаемся.
— О, обязательно, прекрасная леди.
— Ну, тогда спокойной ночи.
Нежно взяв в ладони ее голову, Эндрю изучал ее глаза, ее рот. Если бы он неожиданно отстранился, она, наверное, остановила бы его — но он не отстранился.
Сперва Эндрю коснулся губами ее лба, затем виска. Потом она уже потеряла счет поцелуям и, уронив на пол стаканы, обвила его шею руками и нашла губами его рот. Разомкнув ее губы, он ласкал языком ее язык, облизывал влажную оболочку внутренней стороны ее щек. В ее барабанных перепонках бешено стучала кровь. Каждое желание Грир, каждое ответное движение, которое она делала, обесценивало все ее недавние протесты. Он знал это, они оба знали это, но ей было все равно.
— Грир, — пробормотал он, уткнувшись ей в шею. — Я тебя провожу.
И в следующее мгновение она почти ощутила пустое пространство там, где только что был он. Выйдя на улицу, Эндрю обошел машину и открыл ее дверцу.
Звук ее шагов утопал в асфальте тротуара. Она остановилась на ступеньке напротив него и крепко обняла себя руками, чтобы унять дрожь.