Bouche de miel, coeur de fiel*, подумала я.
(*прим.: на языке мёд, а на сердце лёд (фр.)
- Диких птиц не утешит то, что их клетки сделаны из золота.
- Понимаю, - вздохнул граф: вроде бы действительно вполне понимающе. - Ну что ж, давайте рассмотрим следующий вариант. Вы отвергаете предложение Тома, надеясь на мифический брак по любви. Однако вероятность того, что вам посчастливится встретить человека, которого полюбите вы и который полюбит вас, ничтожна мала, равно как и вероятность того, что ничто не помешает вам сочетаться законным браком. Зато вам будет обеспечено кое-что другое: презрение со стороны всех членов вашей семьи... да-да, всех. Поубавьте скептицизма во взгляде, ваш отец надеется на этот брак не менее вашей уважаемой матушки.
Спохватившись, я снова опустила глаза.
- Да, презрение, - явно смакуя это слово, повторил граф, - и, возможно, разрыв родственных связей. А также муки совести, которая до конца ваших дней будет неустанно напоминать вам о том, как вы одним неосторожным словом убили своего друга.
Не понимая, о чём он, я недоумённо повторила:
- Убили?..
- Молодые люди нынче так категоричны. - Граф пожал плечами. - Порой они предпочитают смерть жизни без любимой. О чём и пишут в своём дневнике, думая, что достаточно надёжно его спрятали... - заметив, что я отстала, он обернулся. - Что с вами, мисс Лочестер? Вы будто побледнели.
Я кое-как разомкнула пересохшие вдруг губы.
- Том этого не сделает.
- Романтические истории оказали пагубное влияние на его сознание. Вы наверняка помните, какое впечатление произвёл на него образ Вертера*. Романтизм, повальное увлечение вашего времени... Вы, кажется, тоже его не избегли. Помнится, читали ему отрывки вслух...
(*прим.: «Страдания молодого Вертера» - роман Гёте, главный герой которого страдает от любви к замужней женщине, в результате чего кончает жизнь самоубийством)
- Том этого не сделает!
- Я бы на вашем месте хорошенько взвесил все «за» и «против», Ребекка. На одной чаше весов - жизнь, о которой многим дано только мечтать. На другой - ничего, кроме боли и унижения. И ради чего? Ради призрачной... свободы. - Граф резко отвернулся, взметнув полами сюртука; его тон ясно дал понять, сколь низко он оценивает последнее понятие. - В ваших руках возможность спасти две юные жизни - или погубить. Думаю, уже завтра Том повторит своё предложение, но сегодняшний день... я дарю вам это время, мисс Лочестер, чтобы вы могли принять правильное решение.
Так и не найдя в себе сил двинуться с места, я молча смотрела в черноту его удаляющейся спины.
И найденные в карете силы сказать «нет», казалось, удалялись вместе с ним.
Я смутно помню, как меня отчитывали за побег из дома; как я сидела в гостиной, слушая Джона, распевающего душещипательную арию под фортепианный аккомпанемент Бланш; как, снова сославшись на головную боль, шла в свою спальню.
Я отправилась в гостиную, надеясь поговорить с Томом, но его там не было. Лорд Чейнз объявил, что его сын дурно себя чувствует. Значит, разговор откладывался до завтра, и я слабо представляла себе, каким он будет. Не начинать же беседу с вопроса «Том, это правда, что если я отвергну твоё предложение, ты покончишь с собой?»
Глупость какая. И почему, рассказывая мне это, лорд Чейнз был так спокоен? Он никогда не проявлял сильных эмоций, но речь идёт о жизни его сына! Возможно, это просто шантаж...
А, возможно, и нет.
Я почти не спала: мало того, что вихрь лихорадочных мыслей всю ночь заставлял меня ворочаться с боку на бок, так ещё и ночную тьму периодически с грохотом рассекали змеистые лезвия молний. Впрочем, в какой-то миг я всё-таки забылась сном.
Но из объятий Морфея меня вырвал крик отца «Ребекка, ты цела!».
- Что? - я рывком села в постели. - Отец, что случилось?
Не отвечая, он схватил дрожащими пальцами мою руку.
- Волк, - выдохнул он наконец. - И... Элиот.
- Элиот? Что с ним?!
- Мы нашли его во дворе. Дверь в холл была открыта. Видно, он зачем-то вышел из дому, и зверь...
- Он жив?
Отец не ответил - и я похолодела.
- Хорошо хоть ты цела, - тихо проговорил он.
- Но с чего мне должна была грозить опасность? Я же не выходила из дому!
Отец замялся - а я вдруг увидела, что за порогом спальни толпятся домочадцы и даже некоторые гости, увлечённо разглядывающие дверь моей комнаты.
Поспешно накинув поверх ночной рубашки длинную шаль, я подошла ближе. Пригляделась к тому, на что устремлены были все взгляды.
И отчётливо различила на тёмном дереве следы клыков и когтей кого-то, кто очень хотел прорваться внутрь.