Я застонала, положила голову на стол, прильнув щекой к холодному пластику, и уставилась в огромное, испещренное каплями дождя окно. Там по тротуару в сумеречной мороси и под светом фонарей носились прохожие. Серый май вскоре сменится июньским унынием, которое принесет с собой еще больше дождей и окончательно затянет тучами небо, пока в Сиэтл не придет настоящее лето.
– Мне довелось сделать одну глупость, – призналась я, – и теперь никак не удается выбросить ее из головы.
Порхавшие шмелями ногти нежно убрали с моего лба прядку каштановых волос с пепельным отливом, подальше от замызганного кетчупом края тарелки с недоеденными оладушками, и заложили ее за цветок лилии у меня за ухом.
– Может, все не так плохо? Давай выкладывай.
Я пару раз протяжно вздохнула и буркнула:
– Мне повстречался один парень.
– О-хо-хо, – прошептала она, – парень, говоришь? Подлинный представитель рода человеческого?
– Может быть. Он настоящий красавец и поэтому вполне может оказаться космическим пришельцем, клоном или каким-нибудь андроидом.
– Хм… сексуальный робот в обличье парня… – промурлыкала она. – А ну-ка рассказывай, да чтобы все без утайки.
– А нечего особо рассказывать. Ему девятнадцать, он на год старше меня. А еще он волшебник.
– Волшебник – в смысле, фокусник из Лас-Вегаса или Гарри Поттер? – спросила она.
Я тихо хихикнула:
– В смысле, показывал карточные трюки и незаметно подложил салфетку с номером телефона в книгу, которую я читала.
– Погоди-ка. Ты что же, встретила его здесь? В этом ресторанчике?
Вместо ответа я подняла вверх расслабленный кулак и кивнула им в знак согласия, будто головой.
– Это в прошлом месяце? После собеседования при приеме на работу?
– Ага, когда в библиотеке появилась вакансия на неполный рабочий день и меня позвали на собеседование.
Я ничуть не сомневалась, что эта работа у меня в кармане, но… мне ее так никто и не дал. А когда спустя какое-то время я поняла, что эта моя неуместная уверенность стала одним из факторов, которые подтолкнули меня увлечься «этим парнем» в тот день, который так и не стал судьбоносным, на душе стало еще тягостнее.
– И ты мне даже ничего не сказала? – спросила тетя Мона. – Берди! Ты же знаешь, больше всего на свете я обожаю любовные драмы. Всю твою жизнь жду, когда ты поведаешь мне какой-нибудь романтический хит из жизни молодежи, который вознесет меня на вершину экстаза, а ты мне даже ничего не сказала?
– Пожалуй, именно поэтому и не сказала.
Она притворно ахнула:
– Ну ладно, справедливо. Но теперь ты свой секрет выболтала и вполне можешь рассказать мне об этом сексуальном котеночке… мяу.
– Во-первых, он парень, а не робот и не котеночек. А вел себя – сама прелесть и очарование.
– Давай дальше, – сказала она.
– Показал мне пару карточных фокусов. Я горела энтузиазмом по поводу этой работы в библиотеке. Шел проливной дождь, и он спросил меня, не хочу ли я сходить в «Египтянин» посмотреть какой-нибудь инди-фильм. Я ответила, что никогда не была в «Египтянине», на что он сказал, что тот располагается в масонском храме, о котором я даже понятия не имею. А ты знаешь? Это, наверное…
– Берди! – в отчаянии воскликнула тетя Мона. – Что дальше было?
Из моей груди вырвался тяжкий вздох. Щека прилипла к пластиковой поверхности.
– Мы под дождем побежали к его машине, припаркованной за ресторанчиком, вокруг, считай, никого не было, а потом… в общем, сама знаешь…
– О боже. Только не это.
– Оно и есть.
– Только не говори мне, что вы забыли о презервативах.
Я подняла голову и испуганно оглядела ресторанчик:
– Ты не могла бы немного сбавить тон?
– Презервативы, Берди, вы ими пользовались или нет? – чересчур громким шепотом произнесла она.
Я посмотрела по сторонам, желая убедиться, что в поле зрения нигде нет миссис Пэтти. Или кого-нибудь из ее племянников либо племянниц. Их у нее была дюжина, с парочкой я ходила в школу, когда была еще совсем девчонкой.
– Неужели ты в самом деле думаешь, что я, дитя незащищенного подросткового секса, чья мать умерла после второй беременности, что я, девушка, которой тысячу раз пришлось выслушать наставления о безопасном сексе в исполнении бывшей опекунши…
– Один раз став опекуном, потом остаешься им всю жизнь. Я, Берди, никогда и ни в чем не стану для тебя «бывшей».
– Ну хорошо, в исполнении тетушки, которая в душе продолжает считать себя моей опекуншей…
– Так-то лучше…
– Я просто хочу сказать, что… да… конечно… С этим как раз проблем не было.