Но Мухаммеду не понравилась строптивость конкурента, и некий наемный киллер, снабженный Василием копией ключей от квартиры на Васильевском, покончил с директором издательства.
Василию тоже была на руку смерть шефа, потому что, женившись на Милите, он становился обладателем солидного капитала.
Кстати, именно Василий, по словам одного из охранников Мухаммеда, заложил Шалыгина (Ласточку).
Когда-то они учились вместе в милицейской школе, откуда Шалыгин был изгнан за пьянство. Впоследствии Василий не раз имел дело с Ласточкой и во время одной из пьянок Шалыгин, на что-то обидевшись, пригрозил Василию и всей компании крупными неприятностями. Люди Мухаммеда прижали его, он признался, что Аким дал ему кликуху «Ласточка», но ни в какую не сознавался, что передавал сведения в розыск. Конечно, ему не поверили.
— Теперь уже все кончено. ФСБ взяла всех, включая Василия. Пока где-то на воле ходит безвестный киллер. Но и на него вроде уже вышли. Бизнесмена, — добавил Акимыч, — взяли с поличным, когда Василий, передавая ему коробку с сервизом, получал деньги.
Милита Альфредовна, ничуть не убитая горем, распродает имущество и собирается на жительство в одну из «цивилизованных, развитых стран».
Кузьмина взяли под стражу, и он, очевидно, получит небольшой срок за сбыт фальшивых произведений искусства. Семенцов арестован, и стрелок-бригадир, естественно, тоже. Артель «Красный горшечник» прекратила свое существование. Светлана к уголовной ответственности привлечена не будет.
Мы еще посидели с Евграфом Акимовичем. Из уважения к шефу я съел банан.
Настроение было поганое. Я не мог почему-то похвастаться даже перед самим собой удачной охотой и богатыми трофеями. Все, казалось, имело весьма мало смысла. Полное опустошение владело мной.
Я вышел от шефа и поспешил домой, к Асе, зализывать раны, отсиживаться на больничном, слушать джаз и ждать, когда приступ депрессии сменится очередной охотничьей лихорадкой, придет «кураж», как говорит один мой знакомый цирковой артист.
И скорее всего это произойдет, когда раздастся звонок и Акимыч спокойно скажет:
— Слава, зайди ко мне, пожалуйста!
Мертвые хоронят своих мертвецов
Другой же из учеников Его сказал Ему: Господи! позволь мне прежде пойти и похоронить отца моего.
Но Иисус сказал ему: иди за мною, и предоставь мертвым погребать своих мертвецов.
Глава первая
Колеса трамвая завизжали на повороте, вагон дернулся. Он с юности не любил трамвай. Его раздражали медлительность этих динозавров, лязганье колес по рельсам, шипение пневматических дверей на остановках.
Впрочем, сейчас он был спокоен. Лишь мельком подумалось, что, может, лучше было взять машину, чтобы не трястись в этом гробу.
Он вышел на Малом проспекте. И словно очутился в чужом городе. Уже более десяти лет он старался не бывать в этом районе Васильевского острова. Пытался забыть о том, с чего все начиналось. «Ровно в одиннадцать», — вспыхнули в голове огненные буквы. Задернув молнию на куртке и натянув поглубже на уши вязаную шапку, он пошел к ТОМУ дому.
На первом этаже в те годы была аптека. Осталась она и сейчас. Он вошел в тепло. Народу было мало. Он подошел к окошку, спросил у девушки-провизора:
— Скажите, пожалуйста, Михаил Михайлович здесь?
— А вам по какому делу?
— По личному.
— Михаил Михайлович занят, у него посетители.
— Мне очень нужно его повидать. Вы не могли бы сказать ему, что пришел Володя Демидов.
Девушка фыркнула недовольно, но скрылась за служебной дверью.
Скоро девушка вернулась, за ней в дверях появился директор аптеки Михаил Михайлович Семенов. Он некоторое время разглядывал посетителя, потом буднично сказал:
— Поднимись ко мне, я минут через пять приду.
Жил Михаил Михайлович в небольшой двухкомнатной квартире над аптекой. Из кабинета директора узенький коридорчик выходил прямо на площадку первого этажа, поэтому старый провизор давно уже перестал отличать жилье от служебного кабинета. Частенько он засиживался в директорском кабинетике допоздна после закрытия аптеки. И не оттого, что «горел на работе». Просто любил повозиться со старинными часами. Он покупал старые механизмы, разбирал их, исправлял и снова собирал. В служебном кабинете после окончания рабочего дня заниматься любимым делом было особенно приятно. Еще в молодости он пристрастился к этому, когда один из приятелей уговорил его срочно отремонтировать «мозер».
Здесь, сидя в плотном, пропитанном запахами медикаментов воздухе, он казался себе средневековым магом, волшебником. Выход из кабинета на лестницу директор аптеки именовал «потайной дверцей» и давно уже включил ее в антураж своего причудливого увлечения.
Готовность, с какой Михалыч, как звали директора в давние времена знакомые и друзья, пригласил в квартиру, на какое-то мгновение смутила его. Но тут же вновь в голове вспыхнуло: «Ровно в одиннадцать», а следом еще одна мысль: «Не дать себя заболтать». Он пошел к парадной рядом с аптекой.
Старик давно уже перестал его бояться. Он был уверен, что прощен, хотя бы по причине давности того, что случилось тогда. Пришел — что ж, он знает, что сказать. Скорее всего визитеру нужны деньги. Они по нынешним временам всем нужны. Все будет нормально… Он умеет с такими договариваться… Поднявшись на второй этаж, он открыл дверь квартиры, впустил гостя в прихожую, сказал:
— Давненько не виделись. Какие беды привели к старику?
— За вами я, Михал Михалыч.
— Это ты зря. Пришел — хорошо. Помогу, чем могу. А обиды старые вспоминать не стоит. Мы с тобой о них уже говорили, вроде все выяснили, так зачем… — Он не договорил.
Посетитель выстрелил. Один только раз. Старик осел в кресло с зеленой обивкой и желтыми медными гвоздиками.
— Только собственная рука не предает пока еще, — усмехнулся посетитель. Оглядевшись, придвинул к стене обеденный стол, встал на него и начал останавливать стрелки часов, во множестве висевших на стене. «Коллекция та же», — мельком подумал он, переводя маленькие стрелки на одиннадцать, а большие на двенадцать. «Ровно в одиннадцать», — еще раз вспыхнули буквы.
Он методично делал свое дело, казалось, ничуть не беспокоясь о том, что кто-нибудь может прийти, позвонить в дверь. Остановив последние часы, он мягко спрыгнул на пол, еще раз оглядел комнату и вышел на лестницу, тихо прикрыв дверь.
Глава вторая
— Евграф Акимыч, Алексеев из Василеостровского беспокоит. Не устал на пенсионных харчах?
— Устал, господин Алексеев, страх как устал. А посему весьма удивлен вашему звонку. Только-только собирался телефон отключить и отдохнуть, да вот не успел.
— Слушай, Евграф Акимович, у нас к тебе деловое предложение… И просьба, конечно…
— Господин Алексеев, помнишь поговорку: «Уходя — уходи!»?
— Да кончай ты: «господин, господин». Мы с тобой давние товарищи. Я вот о тебе помню, хочу тебе дело предложить, заработаешь заодно, небось пенсионных на бананы-то не хватает…
— А вот это уж, господин-товарищ, мое личное дело. Да и хватает мне на все, что для жизни нормального пенсионера надо. На работу не зови, не пойду…
— Я и не зову. Я тебе предлагаю работу временную, или на языке гражданских — халтуру. Через частный сыск оформим — милое дело.
— Вот уж уволь. Жену мелкого бизнесмена выслеживать не собираюсь.
— Жену и не надо, Евграф Акимыч. Я тебе дело предлагаю. Помнишь Алхимика?
— И что? Взяли вы его?
— Взяли! Тело получили. Тепленькое. Через тридцать минут после убийства. Один выстрел. Точно в сердце.
— Ну и что? Он же отработанный. Его давно уже брать надо было.