– Можем ли мы убраться отсюда тем же путем, которым вы пришли? – спросила она. Запах взмыленных лошадей, пропитавший одежду Хитмонта, вновь напомнил о его непосредственной близости.
Он не делал попыток восстановить положенное расстояние и продолжал сидеть рядом, баюкая раненое колено и одновременно рассматривая ее с любопытством и интересом.
– Я не хочу без нужды рисковать вашей шеей. Вы в относительной безопасности, пока дверь забаррикадирована, и я остаюсь здесь, чтобы защищать вас до прибытия вашего дяди и его людей. Разве вы не имеете никакого отношения к происшедшему? – спросил он, цинично изогнув бровь.
Обри торопливо затрясла головой.
– Нет. Все, что я прошу – не оставляйте меня здесь в одиночестве. Вы думаете, что это мой отец привез меня сюда?
Остин сам не понимал, какое напряжение владело им, пока она не сняла его наивной просьбой. Она была просто перепуганным ребенком, и с ее стороны в похищении не имелось никаких хитроумных расчетов. Он расслабился и облокотился на раму окна.
– Подобный план, по-моему, скорее мог бы придумать ваш Джеффри…
Обри энергично затрясла головой, заставив остаток сложной прически рассыпаться.
– Чтобы встретиться с ним, я бы поехала куда угодно, куда бы он ни захотел. И он об этом знает. Ему незачем пускаться на такие ухищрения.
– Тогда остаются только две версии, и обе малоприятные. Вы похищены либо ради выкупа, либо кем-то из моих врагов, последовавших за мной в Лондон.
Граф оглядел комнату, как генерал оглядывает поле боя. В узкой каморке находились только кровать и умывальник. Они не помешали бы его движениям, но не могли служить хоть какой-то защитой. Лучше всего, если дядя Обри подоспеет раньше, чем кто-нибудь попробует войти в дверь. Не высказав вслух своего заключения, Остин попытался встать, но колено не выдержало нагрузки, он пошатнулся и непременно бы упал, если бы не девичье плечо и вовремя протянутая рука.
– Вам лучше сесть на кровать и вытянуть ногу, милорд. Одеревенелость пройдет, когда нога немного отдохнет.
Привыкший яростно противиться любой помощи, Остин на этот раз придержал язык и перенес часть тяжести своего тела на хрупкие плечи. Отвергнув предложение, он бы вызвал ее негодование, а он не хотел вступать в перепалку с испуганным ребенком. Попытавшись с помощью Обри пересесть на кровать, Остин ножнами запутался в ее платье. Споткнувшись, Обри потеряла равновесие, и они вдвоем упали на пуховину.
Проклятия Остина, пытающегося самостоятельно выпутаться и подняться с хрупкой девушки, вызвали взрыв смеха. Опершись на руку, он посмотрел вниз на взъерошенные золотые локоны и смеющиеся зеленые глаза.
– Вы что, привыкли смеяться над каждым мужчиной, с которым упали на кровать? – кисло спросил граф.
Хохот усилился, и Обри пришлось зажать себе рот руками, чтобы подавить его. Между взрывами смеха она спросила, задыхаясь:
– Я собиралась спросить, не это ли называют кувырканием в постели, но вы, по-моему, уже ответили на вопрос.
Новая вспышка веселья заставила Остина удержаться от смеха. Осторожно высвободившись, граф наконец-то сел.
– Хорошо, что не переломал вам все кости. Галантным же рыцарем я стал! – удрученно заметил Остин.
Скрестив под юбкой ножки, Обри села в решительно недопустимой для настоящей леди позе и пикантно улыбнулась своему странствующему рыцарю.
– Всегда предпочитала Дон Кихота сэру Ланселоту.
– Возможно, я слишком стар, но не могу сослаться на плохое зрение, чтобы воевать с ветряными мельницами. Оставлю это вам и вашему кузену. – Остин вытянул ноги и посмотрел на озорную компаньонку с любопытством. – Разве вы не плакали перед тем, как я пришел? Большинство юных леди, которых я знал, рыдали бы в три ручья, если бы порвался их любимых чепец! Вас же похитили, увезли, замкнули, а затем предполагаемый спаситель чуть не раздавил вас. Шляпка, кстати, тоже исчезла. А все, что вы делаете, – смеетесь! Вы, случайно, не собираетесь закатить истерику? – спросил он с подозрением.
Обри сдержанно улыбнулась. Граф мог сражаться с похитителями, скакать верхом, невзирая на больную ногу, карабкаться по каменным стенам, но наверняка растерялся бы при виде женских слез. За холодной наружностью графа Хитмонта скрывалось живое сердце.
– Меня забрали из школы раньше, чем я смогла научиться приличествующему леди поведению. Вместо этого вам придется довольствоваться моим своеобразным чувством юмора, – Обри затихла и прислушалась к звукам, доносившимся снизу. – Они могут нас услышать?
– Они не услышат, даже если потолок рухнет им на головы. Если дверь не заперта, мы сможем спокойно выйти отсюда, и никто этого не заметит.
Он пошевельнулся, чтобы на практике решить этот вопрос, но Обри жестом велела ему сидеть.
– Они заперли дверь снаружи на ключ, я уже пробовала. Все-таки я думаю, что за похищением должен стоять мой отец. Иначе, почему меня привезли именно сюда? И, несмотря на обстоятельства, они делают все, чтобы обходиться со мною учтиво.
Остин пожал плечами и попытался удобнее уложить больную ногу.
– Мужчина, который усадил вас в карету, знал только, куда вас увезли, да и то сказал об этом после долгих уговоров. Кажется, он убежден, что спасал вас от участи худшей, чем смерть. Было трудно убедить его в обратном, вот почему мы прибыли так поздно.
Видя его неудобства, Обри спрыгнула со своего места и положила ногу графа на кровать. Затем достала подушку, чтобы подложить под ногу, но граф жестом остановил ее.