— Не напуган, как интересно, — задумчиво прошептал профайлер, подцепив ножом гениталии доктора, как будто пробуя их на вес. — Неужели сам Чесапикский Потрошитель собственной персоной?
Лектеру не удалось скрыть ни одну свою естественную реакцию, даже лёгкую дрожь, пробежавшую по его телу. Ему задали этот вопрос впервые, и он не совсем был к нему готов. Уилл улыбнулся ещё шире, хотя казалось, что это невозможно, и, наклонившись, неожиданно понюхал доктора прямо за его ухом.
Интимность момента нарушил звук шагов, а точнее, уже скрип дверной ручки, которую кто-то дёрнул, чтобы зайти на кухню. Гостям стало немного скучно, и они направились на поиски пропавшего хозяина дома. Ганнибал лишь моргнул, так и не приняв решения, что ему делать, но Уилл среагировал быстрее.
Лезвие мгновенно исчезло из дырки в брюках, левая рука толкнула голову доктора вперёд, правая, уже без ножа, обхватила его за задницу, прижимая к себе и скрывая прореху в штанах, а мягкие губы Уилла накрыли его губы, проталкивая язык в приоткрытый от удивления рот. Грэм практически засосал его, грязно целуя и танцуя языком у него во рту, игриво лаская его зубы и язычок, пачкая слюнями щёки и подбородок, и так прижимая к себе двумя руками, что Ганнибал, покачнувшись, упёрся руками в холодильник, чтобы удержаться на ногах.
Лектер, оставшись без всех своих костюмов и находясь перед Уиллом “голым”, не мог не ответить на такой поцелуй, смутно догадываясь, что его личность пока не собираются открывать всем остальным. Их беседа — всего лишь кухонный трёп, и этого мало для открытого обвинения. На мясо у него были левые накладные, а расширенные зрачки — это не железное признание. Он не заметил, когда включился в эту игру, но через несколько секунд уже пожирал губы Уилла с ответной страстью. Они целовались как пьяные, охваченные взаимным желанием, широко открывая рот, вжимаясь друг в друга всё сильнее и врезаясь зубами, так что, кто бы там не зашёл на кухню, он предпочёл этого не видеть и сразу же сбежал, громко хлопнув дверью.
Услышав это, Уилл сразу же отпустил доктора, разорвав этот безумный поцелуй, и с силой оттолкнул его от себя, доставая платок и вытирая губы. Ганнибал отлетел на несколько шагов назад, громко дыша, и ошарашенно застыл на месте, не сводя глаз с Уилла. Тот был абсолютно спокоен, не взлохмачен и не возбуждён, в отличие от доктора, который, взглянув на своё отражение в стекле, вздрогнул от шока. Торчащие на затылке волосы, припухшие губы, поцарапанные зубами профайлера, вытаращенные глаза, распоротые брюки с торчащими из дырки лоскутами нижнего белья, и, к его ужасу, вполне заметное небольшое сексуальное возбуждение.
Если бы можно было сгореть от растерянности, то он бы сейчас пылал синим пламенем.
На этот раз они услышали приближающиеся шаги вместе, возможно, потому, что это была Алана, и её каблуки стучали громче, чем мужские ботинки. Реакция Уилла снова была мгновенной — он метнулся к столу, срывая фартук со стула и бросая его доктору, плюхнулся на стул и невинно спросил:
— Кофе?
Лектер пригладил волосы и едва успел повязать фартук, скрывая испорченные брюки, когда в кухню зашла Алана. Самообладание вернулось к нему, несмотря на произошедшее, и он спокойно отвернулся к кофеварке, запуская её и доставая чашки.
— Вам с чем, Уилл?
— С молоком и сахаром, пожалуйста. О, Алана, вы, должно быть, совсем потеряли нас? Прости, я совсем заболтал доктора Лектера. Он прекрасный собеседник, и мы немного увлеклись.
— Ничего, Уилл, — добродушно ответила женщина, усаживаясь рядом с ним за стол. — Ганнибал, можно и мне тоже чашку кофе, без молока и без сахара, как всегда. О чём вы так увлечённо разговаривали?
Уилл что-то ответил и начал ничего не значащую беседу, а когда Лектер поставил перед ними чашки с кофе и сел за стол, то едва смог скрыть своё удивление. Перед ним снова сидел неуверенный в себе мужчина, нервно крутящий в руках хрупкую чашку и опускающий глаза, чтобы избежать прямого взгляда. Метаморфоза была такой очевидной и пугающей, что Ганнибал едва сдерживался, чтобы не начать глупо улыбаться. Что за хищник притаился у него за столом, маскируясь под забитого щеночка? О чём он сейчас думает, так легко загнав доктора в клетку, но оставив дверцу незапертой? Его распирало от желания схватить его за подборок и заглянуть в глаза, чтобы ещё раз увидеть тот безумный взгляд, который заставил его прогнуться перед ним и позволить себя поранить.
Кухню заполнили другие гости, начиная прощаться и упрашивая не провожать их, но Ганнибал, увлечённый рассматриванием Уилла, так и не смог определить, кто же заходил к ним, став свидетелем их яростного поцелуя. Грэм затерялся в толпе шумных людей, и лишь прощаясь, позволил себе сжать его руку сильнее положенного, но так и не поднял глаз. Все попрощались до завтра и покинули его дом, оставив растерянного и заинтригованного Лектера на кухне.
Он сдёрнул с себя фартук, любуясь дырищей на дорогих брюках, и запустив туда пальцы, подобрал почти засохшую капельку крови и задумчиво её слизнул. Все его инстинкты кричали ему бежать, не оглядываясь, но он не мог двинуться с места.
Он был ошеломлён. Его ещё ни разу так не хватали за яйца, угрожая расправой, не вжимали в себя, практически откусывая губы, и не трахали его в рот языком на кухне. Его смертельно напугали, но тут же отпустили и позволили бежать, но он замер на месте, прося добавки.
Бережно спрятав испорченные брюки в комод, Ганнибал переоделся в простую одежду, и, бросив неубранную посуду прямо на столе, быстро вышел из дома.
Комментарий к 2. Мясная закуска.
Вот и продолжение. Спасибо всем за отклики.
========== 3. Клетка открывается…. ==========
Ганнибал вернулся домой под утро, немного недовольный и расстроенный. Пять часов он просидел в своём пластиковом костюме у Аланы дома, но эта ветреная женщина так и не явилась ночевать. Около часа ночи он даже вернулся домой, чтобы сделать ей звонок — телефон он с собой на такие дела не брал, опасаясь биллинга, — но её аппарат оказался не в сети. Куда её понесло, Лектер не имел ни малейшего понятия, но страховочный план по её похищению в качестве залога от шантажа со стороны Уилла Грэма пока пришлось отложить.
В гостиной до сих пор стояла неубранная посуда, и Ганнибал принялся за генеральную уборку. Несмотря на вторую бессонную ночь, спать ему совершенно не хотелось — сказывался шок от пережитого потрясения на собственной кухне. Все объедки полетели в мусорный мешок, а тарелки в посудомоечную машину. Он не был крохобором, и никогда не собирал даже нетронутую еду с основных блюд, но в этот раз он еле сдерживался, чтобы не отправить в помойку и всю посуду со стола. Ужасно хотелось стереть весь сегодняшний вечер из памяти, но мысли упрямо возвращали его обратно.
Вот он такой спокойный и вальяжный, умничает перед помятым профайлером, а через несколько минут его нагибают, как мелкого карманника, и тыкают ножом в яйца, легко распарывая не только тканевый, но и человеческий костюм, заглядывая внутрь и рассматривая его подноготную. Ганнибал не мог так просто забыть, как позорно он застыл перед Уиллом, охваченный странным вожделением и страхом, не в состоянии пошевелиться и дать отпор, и это пугало его сейчас больше всего. Уилл Грэм сломал и прогнул его за минуту, демонстративно испортил его брюки, дав понять, что он способен и на большее, но дальше копать не стал, а просто ослабил хватку.
Отпустил. Напугать и отпустить, таков был его замысел? Он не мог и представить, что сейчас бросится в бега, так и не получив ответ на этот вопрос.
К шести утра он добрался до своей спальни, сбрасывая пропотевшую в пластиковом костюме одежду, и завалился в постель голым, считая, что это его самое лучшее решение. Лектер скинул сегодня с себя все свои костюмы, и ему надо было хорошенько подумать. Усталость взяла своё, и проваливаясь в сон, он вспомнил русскую пословицу: “Утро вечера мудренее”, — в надежде, что свежая голова даст ему ответы на сотню вопросов, которые роились у него голове.