— Здесь глубоко? — спросил Тимар с простодушием парижанина, гуляющего в воскресный день за городом вдоль Марны.
Негр не отнес этого вопроса к себе. Ответила Адель:
— Здесь, пожалуй, будет метров тридцать. Но в других местах, случается, лодка царапает дно.
— А крокодилы есть?
— Встречаются.
Одним словом можно было отразить его душевное состояние — каникулы. Тимар чувствовал себя на каникулах! Даже солнце казалось ему более веселым, чем обычно.
Вот и первое негритянское селение: несколько хижин под деревьями у самой воды и пять-шесть пирог на берегу. Голые дети смотрели на проплывающую лодку.
Купальщица-негритянка погрузилась по шею и вскрикнула.
— Ты не проголодался, Жо? — спросила Адель.
— Нет еще.
У него была душа туриста. Он добросовестно всматривался в пейзаж, ничего не упуская из виду.
— Покажи мне окуме.
Она поискала взглядом и затем указала на одно из деревьев.
— Вот это? И оно такое дорогое?
— Это единственное здешнее дерево, годное для изготовления фанеры. Его обрабатывают особыми машинами. Вся работа механизирована.
— А красное дерево?
— Тут его нет. Мы увидим его выше, через час или два.
— А эбеновое?
— Тоже скоро. В низовье драгоценные породы давно вырублены.
— Но у нас еще есть эбеновое дерево?
В первый раз он сказал «у нас».
— Есть и эбеновое и красное. Да! Кроме того, старик Трюффо подсказал мне, кажется, неплохую мысль. На концессии тьма орхидей. У него есть книга, где говорится об этих цветах. Некоторые орхидеи продаются в Европе по цене до пятидесяти тысяч франков за растение. Так вот, он нашел цветы, напоминающие описанные в книжке.
Почему сегодня все было так прекрасно? Все устраивалось само собой. Вид местности как-то подбадривал.
Неужели было так же жарко, как в другие дни? Тимар этого не замечал.
Они плыли уже два часа. Лодка вдруг пошла вкось, приблизилась к берегу и выбросилась на песок. Негр, по-прежнему невозмутимый, остановил двигатель и кинул швартов оказавшейся на берегу женщине. На ней вместо одежды был служивший передником пучок сухой травы.
— Что мы тут будем делать? — спросил Жозеф.
Негр обернулся к нему:
— Остудим двигатель.
У берега стояло несколько пирог. Подальше виднелась деревушка примерно из пятнадцати хижин. Тимар и Адель выпрыгнули на берег, негр-рулевой и негритянка болтали и хохотали.
Посреди просеки тянулся рынок. Пять женщин — из них четверо очень старых — сидели на корточках перед циновками, служившими выставкой товаров.
У подножия деревьев, высотой пятьдесят метров, в этом лесу, границ которого никто не знал, на циновках лежало всего лишь несколько пригоршней маниока, кучка бананов, пять-шесть копченых рыбешек. Старухи были голые. Две из них курили трубки. Молодая женщина кормила грудью двухлетнего мальчонку. Он то и дело с любопытством поглядывал на белых.
Между белыми и туземцами — никакого контакта.
Ни слова приветствия. Адель шла впереди, окидывая взором жалкий товар и нагибаясь, чтобы заглянуть внутрь хижин. Потом она наклонилась и взяла один банан, не заплатив.
Это не вызвало никакой враждебности: просто пришли белые. Они делали что хотели, на то они и белые!
— Подожди меня минутку, — вдруг сказала Адель.
Она решительно направилась к хижине, несколько большей, чем другие, и стоявшей немного в стороне.
Тимар остался обозревать рынок.
Знала Адель здесь кого-нибудь? Какая фантазия взбрела ей в голову?
Тимару надоело рассматривать старух с их убогими припасами, и он повернулся к лодке. Рулевой вышел на берег. Тимар видел его против света в сиянии солнечных лучей, струящихся сквозь листву. Он стоял перед голой молодой негритянкой почти вплотную к ней, но они касались друг друга лишь кончиками пальцев.
И оба хохотали: издавали глухие и медлительные сочетания звуков, не выражавшие ничего, кроме удовольствия.
Не желая им мешать, Тимар пошел обратно. Адель еще не показывалась. Надо бы ему тоже пойти в хижину, но Жозеф не решался. От нечего делать он вынул из кармана пачку сигарет. Голый мальчуган с умоляющим видом протянул руку. В двух шагах протянулась рука старухи, и, когда Тимар бросил ей сигарету, начался натиск. Все негритянки деревни вдруг оказались рядом. Они тянули к нему руки, задевали его телами, оспаривали одна у другой табак. Они кричали, смеялись, толкались, падали на колени, чтобы разыскать в пыли упавшую сигарету. Возвратившаяся Адель улыбнулась, увидев Тимара в схватке с ними.
— Едем!
Проходя через рынок, она взяла еще один банан.
Когда они сели в лодку и двигатель заработал, Тимар настороженно спросил:
— Куда ты ходила?
— Не волнуйся.
— Ты знаешь кого-нибудь здесь?
— Нет, успокойся.
Лодка плыла теперь в более жаркой, более тяжкой атмосфере, и Тимар вдруг ощутил неприятное стеснение в груди.