Алик шел последним, так что он без труда выполнил свою же команду, космонавтам же бандиты отрезали пути отхода. Ехавшая первой «Ямаха» с двумя бандитами с ходу врезалась в них, после чего все оказались на полу.
С ходу завязалась потасовка, заворочался на тесном пятачке матерящийся быстро кровенеющий живой ком. Черный напал на Хенсона, американец сразу понял, кто настоящий противник, да Черный разбирался в борьбе не на жизнь, а на смерть, без подсказок, но между ними горой встрял Муса и взял смертельного соперника на себя.
Хенсон только скрипнул зубами, он не был уверен в умении напарника вести смертельный поединок, что касается Черного, то ему приходилось видеть таких жилистых чурбанов со смертью во взгляде, он и сам не был уверен, справиться ли он с ним, но времени на раскрутку не было, и американец занялся Могулом.
Алик в панике устремился по тоннелю, но Сураев на мотоцикле без усилий и даже издевательски нагнал его. Неизвестно, почему он сразу не убил его, наверное, хотел продлить удовольствие. Он едва не наехал на Алика, когда тот в ужасе отпихнулся.
Коротко рыкнув, мотоцикл упал на бок, замолотив воздух сверкающими спицами вздернутых кверху колес. В этот момент, наверное, упустил свой шанс Алик. Но он не был героем, обыкновенный программист, трус без меры, рядовой обыватель, оказавшийся волею судеб вторым Российским космонавтом на луне. Посему он только обежал упавшего противника по кругу и припустил дальше, в спасительную темноту.
Сураев выбрался из-под железного коня и выпустил несколько пуль наугад. Было темно, и он стрелял на шум. Впрочем, Алик поняв это, затаился.
Удовольствие продлевалось, и ощущение бывшему оперативнику понравилось. Он пошел по тоннелю, изредка стреляя на любой звук. Алик крался впереди него шагов на двадцать, пули с визгом рикошетили от стен. Алик был так напуган, что у него даже не было мысли поднять автомат, болтающийся у него за спиной.
Игра в «выбивалы» с уворачиванием от пуль приближались к своему логическому завершению.
У напарников дела тоже шли к концу. С самого начала драки стало ясно, что Муса выбрал себе противника не по силам. Если в прелюдии ему еще казалось, что он дерется на равных, и идет обмен ударами, то в дальнейшем самообман разоблачился сам собой.
Кулаки Черного больше напоминали булыжники, а не живую плоть. С бесстрастным выражением лица он, по сути, убивал Мусу, круша ему ребра и внутренние органы.
В запале Муса не почувствовал, что уже понес непоправимый урон, но в дальнейшем резко ослабел. Он уже не дрался, а лишь пытался удержать избивающего его и вошедшего в раж Черного, но силы были слишком не равны. Чем сильнее слабел Муса, тем яростнее выколачивал из него жизнь Черный.
Убийца вскоре окончательно подавил его своими ударами, не давал вздохнуть, нещадно молотя, куда придется: по лицу, по ребрам, в пах. Сумит был весь залит кровью, а Черный продолжал обрушивать на него удар за ударом. Он забивал его, как забивают скот на бойне.
Хенсон видел это, но ему не сразу удалось справиться с Могулом, тот даже нанес пару ударов, правда, больше в подставляемые американцем блоки, но в один из моментов Джим потерял равновесие и даже упал. Ему не удалось сразу встать, и именно в эти минуты обошлись Мусе очень дорого.
Могул приближался. Мосластое, покрытое рытвинами лицо осклабилось в отвратительной улыбке. Если так можно было назвать раззявленный рот с текущей слюной.
Хенсон разозлился сам не себя, и, наконец, вскочил. Через секунду голова техпома была зажата в мертвый захват, и Джим яростным отточенным движением, наработанным годами тренировок в Вест-Пойнте, сломал бандиту шею.
Мертвый техпом еще продолжал стоять с выпученными глазами, а Хенсон уже бросился на помощь Мусе. Космонавт лежал на полу в луже крови, а Черный, словно заправский мясник, сложив руки, стоял над ним и смотрел на результат своих действий.
Хенсон с разбегу лягнул бандита под коленки, но Черный не упал, хотя должен был, ощущение было такое, что под колени у него привязаны чугунные сковороды, а только пошатнулся, недобро поворачиваясь к новой жертве.
— А тебе я сломаю спину! — пригрозил он и быстрым шагом пошел на Хенсона.
Решив приостановить его, тот с ходу дал убийце прямой ногой в живот. Тот оказался тверд как скала, и он его не пробил. Больше того, Черный подхватил Джима за ногу и отбросил на стену.
Хенсон присел, и рука, которая должна была проломить ему череп, по локоть увязла в трухе. Джим понял, что голыми руками этого монстра не взять. Он нанес два удара, хотя бы один из которых должен был свалить противника, по боль от обоих почувствовал лишь сам.
Время шуток кончилось, и Хенсон достал из кармана свою «любимую» шариковую ручку.
К тому времени, когда Черный освободил руку из стены, Джим переломил ручку пополам, и в его руках оказались два острых как пики ножа, каждый длиной по десять сантиметров, которые он без малейших колебаний вонзил Черному в оба глаза.
Черный тонко завизжал и, отпихнув Хенсона, кинулся прочь. По-хорошему надо было его добить, но, позабыв про него, едва он стал неопасен, Хенсон вернулся к Мусе.
Дела того были плохи. Обе ноги были сломаны. Возможно, что также сильно пострадали ребра и лицевые кости.
Хенсон взвалил потерявшего сознание напарника на плечи и понес к машине. Здесь он допустил ошибку, положил напарника на люк. На самом деле его передернуло от мысли, что он подложит раненного на землю. Словно почуяв добычу, люк подскочил от удара снизу.
Джим как раз открывал машину, и звук удара заставил его резко обернуться. Он видел продолжение кошмара.
Люк был открыт, а высунувшийся по пояс див стаскивал Мусу вниз. Джим закричал, выхватил из машины, набитой оружием первый легший в руку ствол и быстрым шагом пошел прямо на дива, всаживая пулю за пулей, пока не истратил последнюю, и затвор не застыл в крайнем заднем положении.
Див взмыл вверх, но напоследок дернул Мусу, и этого усилия хватило, чтобы тот рухнул вниз. Хенсон прыгнул, ухватил за куртку и понял, что соскальзывает вниз, но руку не разжал. Люк грохнулся следом, словно крышка гроба.
Див полетал над ним, оглядел труп Могула, но тут же насторожился. Недалеко были еще живые.
Алик к тому времени выбился из сил. Ему казалось, что у Сураева тысяча патронов в обоймах. На самом деле, тот их очень ловко и быстро менял. Дуло пистолета раскалилось от беспрерывной стрельбы, у лейтенанта разгорелся настоящий охотничий зуд. Он во что бы то ни стало, хотел завалить этого упрямого парня.
Скоро уж должна была наступить развязка, и она наступила, правда, такая, которую не ожидал ни один из соперников. Их догнал выпущенный Мусой див. Он вылетел из темноты, гудя крыльями.
— Я вас настиг, твари, — произнес он.
— Отлезь, гнида! — сказал Сураев и выстрелил в него.
Див шарахнулся от выстрела, словно комар от замахнувшегося на него тапка. Потом вдруг, словно забыв о врагах, повернулся к стене и, трепыхая крыльями, начал выдирать из нее всякий мусор. Готовил гнездо.
Когда он повернулся, в стене осталась выемка, в которую разве что можно было положить мяч. Однако див обрушился на Сураева и, подхватив вопящего бандита, с треском впечатал в «гнездо». Когда див железными руками «складывал» несчастного, раздался такой зловещий треск, что Алик не выдержал и кинулся наутек.
Див оглянулся вслед, потом сосредоточенно занялся продолжением начатого. Вскоре то, что было бывшим оперативником, а также убийцей коллег Сураевым легло в уготовленную для него ячейку, став частью вечной стены.
Алик, выдохшись и поняв, что не сможет больше сделать ни шагу, сидел у стены. В свете нашлемного фонаря на него наплывал див. В голое загнанного Флорова томно проплыла мысль, что надо защищаться.
Что-то мешало ему сесть удобней. Там же автомат! Он вытянул его и наставил на приближающегося дива. Оказалось, что он держал автомат за дуло. Впрочем, это было не важно. Этого зверюгу пулей не остановить.
Вопреки его уверенности, див остановился. И даже отвернул в сторону голову.