Кто же он на самом деле? Я не знала, но вдруг поняла, что очень хочу узнать.
И поскольку эта мысль не могла привести ни к чему хорошему, я углубилась в чтение, постаравшись забыть о ней.
Кто знает, быть может, Элиот действительно пал жертвой приблудного бист вилаха. Во всяком случае, окажись это так, всё было бы куда проще для всех. И думать, что это так, куда безопаснее.
В первую очередь – для меня самой.
Весь день я просидела в комнате за чтением. Когда меня позвали есть, я ответила, что не хочу. Настаивать на моём присутствии не стали: с уважением отнеслись к моей печали по Элиоту. Книга, оказавшаяся крайне увлекательной, помогла мне отвлечься, забыться и обрести относительный душевный покой, и к вечеру я уже прочла её от корки до корки. Тогда я всё же отперла дверь и спустилась в сад, устремившись к своему любимому старому раскидистому вязу, размышляя о прочитанном.
Но на полпути меня окликнули.
– Ребекка…
Я остановилась. Обернулась, насторожённо глядя, как приближается Том.
Я не знала ни как относиться к нему, ни как вести себя с ним после вчерашнего. До сего момента мне казалось, что я никогда больше не испытаю симпатии при взгляде на него.
Но то, что я почувствовала, когда увидела его лицо, на котором лежала печать усталой печали, было далёким от неприязни.
Том замер в шаге от меня, пристально глядя в мои глаза. Приложив ладонь к сердцу, склонил голову.
– Прости меня, – тихо произнёс мой друг. – То, что случилось вчера, не повторится вновь. Я больше никогда не сделаю того, что противно твоей воле.
Я только кивнула, прежде чем отвернуться, чувствуя, как стремительно тает лёд, сковавший моё сердце вчера.
Всё же во мне было слишком много чувств к Тому, чтобы я могла запросто их перечеркнуть. Пускай эти чувства не были романтическими, но они были.
Я направилась вперёд, и Том молча зашагал рядом, к вязу, под которым мы так часто резвились, когда были детьми.
– Ты оставила книгу вчера в саду, – сказал он внезапно. – Я читал её… чтобы отвлечься.
– Так это ты вернул её в дом?
– Да.
– Благодарю. Было бы жаль, если б ливень промочил её. – Я искоса поглядела на него. – И что думаешь о прочитанном?
– Написано весьма талантливо. Автор умело поиграл с традициями готического романа, но вместе с тем родил нечто новое. И, готов поспорить, тебя покорил главный герой.
– Почему?
– Он понравился даже мне, и я ещё не забыл о нашей общей любви к Чайльд-Гарольду и Конраду[13].
– Да, – помедлив, сказала я. – Мне понравился мистер Рочестер.
– А что ты думаешь о Джейн?
Я помолчала, глядя на раскидистую крону вяза, нижними ветками почти достающую до земли; в золотых лучах вечернего солнца его весенняя листва казалась выточенной из хризолита.
Мне самой непросто было определиться с ответом на этот вопрос.
– Она… сильная личность, – промолвила я наконец. – С одной стороны, она восхитила меня. Она часто высказывала мысли и идеалы, близкие мне. Но в одном я не согласна с ней.
– В чём же?
– Она отвернулась от того, для кого была спасением, светом в ночи, надеждой на возрождение. Мистер Рочестер любил её всем сердцем, однако она поставила свои принципы и свою гордость выше него. Он был несчастным человеком, которого обманули ещё неопытным мальчишкой, тем самым порушив всю его жизнь. Я вижу его куда более благородным, чем он сам о себе думает. Другой на его месте собственноручно убил бы сумасшедшую фурию, которую называли его женой, только чтобы освободиться от неё. Это было не так и трудно, в её-то состоянии: столкнуть её с лестницы и представить всё несчастным случаем. Он же позволял ей отравлять свою жизнь…
– Даже в минуты самого горького отчаяния желая застрелить себя, но не её, – закончил Том мою фразу.
– Даже в том пожаре, который в итоге уничтожил их проклятый дом, кинувшись её спасать, – подхватила я.
Том кивал, и я знала: он полностью понимает, что я говорю и, более того, что думаю. Как у нас часто бывало прежде.
– Оставшись с ним при живой жене, Джейн даже не пришлось бы переступать через осуждение тех, чьим мнением она дорожит, или осуждение общества, – продолжила я. Мы наконец вступили под сень вяза, и я остановилась у его шершавого ствола. – Но страх перед осуждением богов, запрещающих двоежёнство, и собственная драгоценная честь для неё перевесили любовь.
– Однако в конечном счёте она осталась с ним. Она вернулась к нему, когда он потерял всё, и приняла его таким, от которого многие на её месте отвернулись бы.
13
Герои поэм лорда Байрона: Чайльд-Гарольд – «Паломничества Чайльд-Гарольда», Конрад – «Корсара».