– Фу!
Софи не обратила внимания на выпад. Как эльфы могут позволить себе раздавать такие деньги?!
– Здесь все по-другому, – объяснила Делла. – У нас есть деньги, но они нам не нужны. Бедных среди нас нет.
Софи не могла в это поверить:
– Но… тогда почему все работают, если у них уже есть деньги?
– А чем еще заняться?
– Не знаю. Чем-то интересным.
– Работать интересно, – заметила Делла. – Помни – мы не ограничены семьюдесятью-восьмьюдесятью годами. Как только привыкнешь к этой мысли, думаю, все вокруг обретет смысл.
– Может быть, – согласилась Софи, все еще пытаясь в это поверить.
– Готовы? – спросил Алден, заходя в гостиную.
Делла кивнула.
– Смог их переубедить?
Алден покачал головой, и Делла расстроилась. На самом деле все… погрустнели – за исключением обрадовавшейся Бианы.
– В чем дело? – спросила Софи, пытаясь побороть панику, поднимающуюся в груди.
Алден медленно и тяжело вздохнул:
– Пойдем, Софи. Пора нам поговорить.
Глава 12
Одну из стен кабинета Алдена занимало огромное изогнутое окно, выходящее на серебристое озеро. Остальные стены представляли собой аквариум от пола до потолка. Софи сидела напротив Алдена в большом кресле, а тот расположился за столом, заваленным книгами и свитками. Тревога сжимала грудь, и водяные стены словно сжимались.
Судорожно вздохнув, она напомнила себе, что не тонет, и указала на стопку человеческих газет рядом с ее креслом. Некоторые статьи были обведены красным и затем перечеркнуты.
– Следили за новостями?
– Искал тебя. – Он достал из стола еще одну газету и показал Софи статью с обведенной фотографией. Фотографией Софи.
– Вы не знаете, кто вам это прислал? – спросила та.
– Есть пара догадок. Волноваться не о чем.
– Вы постоянно так говорите, – в ее голосе чувствовалось раздражение.
– Потому что так и есть.
Софи вздохнула:
– Ладно, если выясните, может, поймете, как репортер обо мне узнал. Мои родители ужасно расстроились.
Алден печально взглянул на нее, и у нее заболело сердце.
– Кажется, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказала она, когда Алден уже открыл рот. Ей нужно было произнести это самой. Только так она сможет пережить это. – Вы хотите сказать, что я им не родная. – В груди заныло, едва слова сорвались с губ, словно вместе с ними она лишилась части себя.
– Да, я хотел это обсудить, – по его лицу скользнула тень. – Но на самом деле нам нужно поговорить о том, почему ты больше не сможешь с ними жить.
Слова поплыли в ее голове, совершенно бессмысленные.
Алден подошел к ней и, опершись о кресло, взял за руку.
– Мне очень жаль, Софи. Мы еще никогда с таким не сталкивались, и идеального решения нет. Ты не сможешь вечно скрывать свои способности, особенно когда они станут сильнее. Рано или поздно кто-нибудь заподозрит, что ты другая, а мы не можем этого допустить – и ради твоей безопасности, и ради нашей. Совет узнал, что ты существуешь, и они приказали тебе переехать сюда. Немедленно.
С каждым словом Софи бледнела все сильнее.
– Ох…
Простой выдох не выразил ее чувств, но она не знала, что можно сказать. Часть ее отказывалась верить Алдену – отказывалась принять невозможное. И той же части хотелось пинаться, кричать и рыдать, пока ее не вернут домой, к семье.
Но делать этого не позволял тоненький голосок разума.
Где-то глубоко-глубоко внутри – под страхами, под болью, под тоской – она понимала, что он прав.
С пяти лет каждый ее день проходил в бесконечном страхе быть раскрытой. И она не знала, сколько еще так продержится. Головные боли от чужих мыслей становились почти невыносимыми, и если они усилятся…
Что уж говорить об одиночестве. Рядом с родителями она чувствовала себя чужой. У нее не было друзей. В человеческом мире ей не было места, и она устала делать вид, что это не так.
Но понимание этого не облегчало боль. И не прогоняло страх.
– Я смогу видеться с семьей? – спросила она, пытаясь хоть как-то отвлечься от переполняющего ее ужаса.
Алден, не поднимая глаз, покачал головой.
– Прости. Боюсь, не получится. Мы не просто так называем территории людей «Запретными городами». Доступ туда строго ограничен. К тому же они будут думать, что ты умерла.
Она вскочила на ноги, сама того не заметив.
– Вы собираетесь меня убить?!
– Да… по крайней мере, для твоей семьи и для всех остальных людей.
Несколько секунд она была слишком потрясена, чтобы говорить, – разум переполняли жуткие образы надгробных плит с надписью «Здесь покоится Софи Фостер». Но кое-что было даже хуже.
Она закрыла глаза, отчаянно пытаясь отогнать от себя ужасающую картину, но та становилась лишь четче: ее родители, рыдающие у могилы.