Лисенок, привыкший к городу, к родной свалке, чувствовал себя неуютно посреди бескрайних топей. С замиранием сердца он прислушивался к дуновению Запасая, свистевшего в камышах, и порой ему начинало казаться, что темное ночное небо обрело голос и говорит с ним, А-саком, и раскинувшимися вокруг пустошами, исчезнувшими под водой. Сотни запахов наполняли ноздри А-сака, но большинство из них были неизвестны молодому лису, и он не имел понятия, следует ли их бояться. Впрочем, знай он наверняка, что ему угрожает смертельная опасность, скрыться было некуда. Здесь, на крошечном островке, он был беззащитен и мог полагаться лишь на жалость судьбы. Молодой лис попал в настоящую ловушку, к тому же разыгравшееся воображение пошло ему не на пользу. Мать, рассказывая о лисьих духах, неизменно повторяла, что все они исполнены доброжелательности и никогда не причинят вреда. Да, холодея от ужаса, думал А-сак, но ведь существуют и другие духи. Не только лисьи, но и собачьи. А вдруг прямо сейчас из воды, стряхивая тину, поднимется окровавленный призрак? Вдруг кошмарный пес выплывет из бухты — глаза горят злобным огнем, пасть полна острых железных зубов. А-саку придется покориться своей страшной участи.
Лисенок лежал, дрожа от страха, а белая его шуба светилась в темноте. Он знал, что любой враг заметит его издалека. Откуда-то доносился нестройный рев. Это не ветер, догадался А-сак. Он вспомнил, что там, за солончаками, шумит океан, но не мог представить себе, как выглядит это необозримое водное пространство, такое буйное, неугомонное. Воображение рисовало ему пугающие картины, где океан представал чудовищем с пеной у пасти. Пасть эта угрожала заглотить все землю без остатка, она всасывала сушу, с шумом втягивала грязь и камни.
С наступлением утра лисенок немного приободрился. Выяснилось, что океан и не думал выходить из берегов и поглощать землю, просто густой белый туман окутал все вокруг и пропитал шубу А-сака сыростью. Но под солнечными лучами туман быстро рассеялся, облачка его, клубившиеся в бухтах, растаяли без следа.
А-сак вновь двинулся в путь, осторожно пробираясь через трясину. Проголодавшись, он остановился и разгрыз раковину, которая попалась ему на глаза. Внутри оказался склизкий солоноватый моллюск, совершенно отвратительный на вкус, но здесь, на болотах, привередничать не приходилось.
Утолить жажду было еще труднее, чем голод. Вокруг поблескивали лужи влаги, но А-сак не смог пить противную соленую воду. Жажда лишила его сил, и он едва дотащился до одной из многочисленных старых лодок, гниющих в бухте. На дне лодки сохранилась дождевая вода, которую лисенок с жадностью выпил. Потом он наткнулся на рыбешку, которая плескалась в лужице, и проглотил ее целиком, даже не очистив от вонючего ила. Чайки носились над ним, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Скорее всего они надеялись, что белый лис ослабеет и упадет. Но А-сак показал им зубы, и они взмыли вверх, разразившись резкими криками.
Как-то, пересекая небольшой островок среди топей, А-сак увидел побелевшие лисьи кости и понял, что это гиблое место. Мрачная тень спустилась на душу лисенка. Трепеща, он покинул священную землю, которую, без сомнения, почтил своим присутствием лисий дух. Узнав, что его соплеменник нашел свою смерть в этом пустынном болоте, молодой лис совсем приуныл. Он чувствовал себя одиноким и беззащитным.
Ближе к полудню А-сак ощутил какой-то кисловатый запах и догадался, что это метки старой лисицы. Путешественник сразу воспрянул духом. Метки были оставлены на диковинных пирамидах, сложенных из комков сухой грязи. Некоторые из этих пирамид смыл прилив, но те, что стояли на более высоких местах, остались нетронутыми.
Хотя поиски А-сака увенчались успехом, к радости его примешивалось разочарование. Выходит, пришло ему на ум, не все рассказы об О-толтол соответствуют истине. Затворница явно покидает свой курган-склеп, чтобы обновить метки. Но, решил лисенок, наверное, она делает это глубокой ночью, в кромешной тьме, и, закончив, незамедлительно возвращается в добровольное заточение. Донельзя довольный собой — несмотря на все трудности, он достиг цели, — А-сак двинулся вперед. Вскоре чутье привело его к внушительному холму, о котором он столько слышал.
Если бы не пучки травы, зеленевшие на холме, поверхность его была бы абсолютно ровной и гладкой, как яйцо. Этот странный дольмен явно создала не природа.
Прежде чем проникнуть внутрь кургана-склепа, А-сак помедлил в нерешительности. Он беспокойно озирался по сторонам, и ветер ерошил его белый мех. Топи, подернутые ряской, отделяли уединенный остров от всего мира. Уродливые пирамиды сухой грязи нагоняли тоску. Но больше всего молодого лиса потрясло отсутствие птиц. Вокруг — никаких признаков жизни. Ни звука, ни движения. До ушей А-сака доносились лишь слабые вздохи Запасая, да время от времени трясина с бульканьем извергала пузырьки зловонных газов.