Размышляя о дарованном ее племени бессмертии, О-ха задремала. Стоило ей заснуть, ее посетил давний кошмар: опять за ней гнались, она бежала по заснеженному полю, на пути ее выросли черные преграды... внезапно на снег перед ней упала тень врага. Впервые она увидела эту зловещую тень много лет и зим назад, когда еще жив был А-хо. Это случилось ночью, дул Завывай, и О-ха пробиралась по застывшему пруду к утиному островку. Где-то на середине пруда она взглянула вниз и увидела подо льдом черную тень. Сейчас, во сне, она вскинула голову, чтобы увидеть того, кто бросал тень, — или эта тень обходилась без владельца? О-ха недоумевала. Где он, ее враг, у нее над головой или внизу, на снегу?
Она проснулась от собственного жалобного поскуливания.
ГЛАВА 32
Завывай неистовствовал, промораживая мир до сердцевины. Свинцовое небо надвинулось на землю. Свет, проникающий из-за туч, был так тускл, что даже на открытых местах контуры предметов расплывались. Звуки и запахи таяли среди снегов, тонули в серой мгле. Деревья превратились в заледенелые изваяния, звери на ходу примерзали к земле, и глаза их мгновенно стекленели.
В эту зиму обитателям живопырки пришлось туго — несколько дней подряд не прекращались снегопады, и жизнь в городе замерла. Люди старались не покидать своих домов; многие рестораны закрылись, мусорные бачки около их дверей опустели. Лисы, привыкшие полагаться на эти бачки как на основной источник пропитания, очутились в бедственном положении. Голод вошел в их норы и поселился там надолго. О-ха, Камио и Миц отощали и ослабели. Животы у всех троих прилипли к позвоночнику, а мутные глаза глубоко запали. Пытаясь хоть ненадолго заглушить сосущий голод, они ели снег, не говоря уже обо всем отдаленно напоминающем съестное. Камио как-то набил живот весьма подозрительными отбросами и захворал. Чуть живой, он лежал у входа в нору, а снаружи Завывай вонзался в оцепеневший мир своими острыми зубами.
В один из тоскливых дней О-ха решила наведаться на ферму на окраине живопырки. Лисица надеялась, что ей удастся добыть что-нибудь, — вдруг фермеры забудут запереть курятник или сарай, где хранятся овощи. Лисы были измождены до крайности, и О-ха понимала: ей будет нелегко проделать долгий путь до фермы. Камио не мог подняться, и лисице предстояло в одиночку сразиться со снежной бурей. Пурга мела такая, что люди безвылазно сидели по домам, выходя лишь за тем, чтобы пополнить запасы съестного. Объедки с улиц исчезли бесследно.
Камио, узнав о рискованной затее О-ха, приподнял голову с одра болезни и попытался отговорить подругу:
— Погоди. Не стоит рисковать. Может, скоро снегопад прекратится.
— А может, и нет. — О-ха не привыкла отступать от своих намерений. — Что говорить попусту. Другого выхода нет. Если мы как следует не поедим, скоро все трое протянем лапы.
— Тяжелые настали времена, — только и мог пробормотать в ответ лис.
— Миц за тобой присмотрит, — сказала О-ха. — Сейчас я послала ее наверх — принести тебе сосульку полизать. Тебе нужно побольше пить. Хорошо бы, конечно, травки поесть, да разве теперь, под снегом, что-нибудь отыщешь. Вот если снег начнет таять...
— Со мной все будет в порядке. Не волнуйся, — перебил Камио.
Но вид лиса отнюдь не подтверждал его слова. Бока его ходили ходуном, ребра выпирали, словно металлические обручи, мех поредел и свалялся. Последнее время О-ха остерегалась дотрагиваться до Камио даже носом — кости лиса так туго натягивали кожу, что, казалось, при малейшем прикосновении она может порваться.
Вошла Миц с сосулькой в зубах. Она опустила свою добычу перед Камио и сама повалилась рядом. Лисичка так устала, что с трудом держала голову.
— Вот, — сказала она, тяжело переводя дух. — Отличная сосулька. Как раз то, что надо. На свету так и искрится. Через нее смотреть можно. Ты куда это собралась, О-ха?
О-ха была уже у самого лаза и бормотала ритуальные заклинания.
— Да так, пойду пройдусь. Попробую добыть что-нибудь. А ты оставайся с Камио. Я ненадолго.
Пусть лучше Миц думает, что мать вышла покрутиться поблизости, решила О-ха, и торопливой рысцой пустилась прочь от норы. Если лисичка узнает, что О-ха собралась на ферму, того и гляди, увяжется за ней в этот опасный поход.
С невероятными усилиями О-ха пробиралась сквозь сугробы, то и дело проваливаясь в них по самую шею. Снег забивался ей в рот и уши. Лисица быстро выбилась из сил. Но она считала, что может позволить себе отдохнуть не раньше, чем доберется до того места, где городские улицы круто забирают вверх, к парку Трех Ветров.