Далеко-далеко отсюда прошли молодые годы Камио. Еды ему хватало — он ловил маленьких зверюшек, что в изобилии водятся вокруг человеческого жилья, и подбирал отбросы. Он был самым настоящим мусорщиком и отнюдь не считал это зазорным. Есть, конечно, звери, которые полагают, что охотиться куда благороднее, чем рыться в мусоре, но, по мнению большинства, это полная чепуха. Главное — выжить, и если можно извлечь пользу от соседства с людьми, глупо пренебрегать остатками их пищи.
Подобно многим диким зверям, нашедшим приют в городе, Камио был смел и дерзок. Ходил он всегда гордо, высоко вскинув голову. И хотя он далеко не всегда сохранял неколебимую уверенность в себе, но не видел надобности сообщать об этом всему свету. Поэтому держался он так, словно в мире для него не было тайн, всем своим видом показывая, что нечего и тягаться с ним ни в хитрости, ни в смекалке. Все окружающие так и думали, за исключением подруги Камио Роксины, которая относилась к нему более скептически, хотя, конечно, признавала и силу, и обаяние своего друга. Знала бы Роксина, как он поставил себя здесь, в зоопарке, с каким спокойным достоинством он держится, она бы им гордилась, частенько думал Камио.
Лис, как и всегда, лежал на полу своей тюрьмы, а посетители глазели на него, иные даже наставляли на Камио фотоаппараты, ослепляя его вспышками. Он оставался недвижным. Пусть обезьяны прыгают и скачут на потеху публике, выламываются, чтобы услышать довольный человеческий лай. Он, Камио, не собирается унижаться. Тем более его все равно накормят, даже если он целый день проваляется в клетке, ни разу не шевельнувшись, лишь угрюмо скаля на посетителей зубы. Повезло еще, считал Камио, что он не из редких, диковинных зверей. Будь он, к примеру, утконосом, тогда бы уж от посетителей не стало бы никакого покоя. А около клетки с таким обычным зверем, как лис, люди не толпились и долго не задерживались.
Мимо прошел служитель с двумя овчарками на поводке. По ночам эти псы охраняли зоопарк. Камио не упустил случая немного поразвлечься.
— Привет, красавчики! — насмешливо протянул он. — Как дела в Великом союзе человечьих рабов?
Один из псов рванулся к нему и прорычал:
— Заткни пасть!
— Мы хотя бы на чистом воздухе, — подхватил второй. — А не в вонючей клетке!
— На чистом воздухе? Да он весь смердит людьми, ваш воздух! Ну уж вы скажете, братцы! Вам только таким воздухом и дышать!
— Не смей звать нас братцами, — рявкнул первый пес. — Не то...
Закончить ему не удалось, потому что служитель дернул за поводок и что-то пролаял.
— Арестант несчастный, — лязгнул зубами второй пес.
— Кто бы говорил, — не остался в долгу Камио. — Всю жизнь болтаешься на цепи. Поди потаскай меня на этой удавке! Не выйдет. Да у вас, бедолаг, выбора нет. Хорошую шутку сыграли с вами предки, когда взяли и сдались людям в рабство.
Псы в ответ разразились яростной бранью, и недоумевающий служитель с визгливым тявканьем потащил их прочь, при этом он так натянул цепи, что едва не задушил собак.
Довольный Камио поскреб за ухом:
— Уж эти мне немецкие овчарки. Скверные твари. Прирожденные убийцы. Вот кого надо держать за решеткой, а не меня. Я-то, между прочим, за всю жизнь не сделал людям ничего плохого..
Так он бормотал себе под нос, пока не наступил час кормежки. По правде говоря, Камио потихоньку сходил с ума. Зоопарк был настоящим скопищем умалишенных зверей. Почти все они попадали сюда в здравом рассудке, но долго сохранить его не удавалось почти никому.
На свободе хищники вступают в контакт с травоядными, лишь когда голодны и выходят на промысел. Запах добычи приводит в движение специальные механизмы, отвечающие за скорость и ловкость, в крови происходят изменения, мозг работает быстрее, мускулы напрягаются, чутье обостряется.
Так же происходит и с травоядными: стоит им почувствовать близость охотника, как немедленно включаются механизмы самозащиты. В сознании животных мелькают все возможные способы спасения, железы их вырабатывают адреналин, носы ловят мельчайшие оттенки запахов, приносимые ветром.