— Клянусь всеми матерями улуса, эти детеныши останутся живы, если ты сдашься.
Девушка с легкостью могла положить его. Хоканец не боялся смерти. Значит, клятва чести была для него не пустым звуком.
Сигрит бросила на землю лук, сняла колчан. Отодвинув тяжелую еловую лапу, шагнула на открытое место. Она готова была к тому, что черноперая стрела тут же пробьет ее сердце. Но хоканцы оказались слишком кровожадными для этого.
— Отпусти детей.
— Я не обещал отпустить их, — усмехнулся желтолицый, с интересом разглядывая охотницу. — Я поклялся оставить их в живых. Не для того я пришел в эти гребаные леса, чтобы убивать собственных рабов. За пацана и девчонку я получу хорошую плату от купцов Сима… А за тебя я смог бы выручить еще больше. Пожалуй, ты стоишь дороже всей этой жалкой деревушки. Никогда не видел женщин с такими белыми волосами… Но ты убила трех моих воинов, заставила меня произносить клятву! Позор, если я не отомщу за это! Честь Хамиза дороже любых денег!
Из всего сказанного девушка поняла меньше половины. Детей уведут в рабство, а ее ждет смерть. Что ж, тогда остается биться до конца!
Она выхватила из-за пояса нож, готовая прыгнуть на врага… Поздно. Два хоканца уже подкрались сзади, навалились, выкрутили руки. Повинуясь команде вождя, подтащили к старой толстостволой сосне, принялись прикручивать веревками.
— Раз не можешь одолеть меня в честном бою, убей так, Связанную.
— Убить тебя? — Хоканец захохотал. И вслед засмеялись его спутники. — Ну уж нет! Я поджарю тебя на медленном огне и оставлю расклевывать это блюдо падалыцикам.
Жарить живьем? Сигрит подумала, что неправильно поняла. Но желтолицые и впрямь швыряли хворост к ее ногам. А когда куча поднялась выше колен, один чиркнул кресалом, дунул на трут, заставляя искорки превратиться в огненные язычки. Следом радостно затрещала сухая хвоя, веточки. Костер обдал голени сначала теплом. А затем стал жалить. Пламя побежало по штанине, лизнуло голую кожу ниже раны.
Теперь занялись и толстые сучья. А хоканцы все подбрасывали и подбрасывали ветки в огонь. И выжидающе смотрели на девушку. Ждали, когда завоет, закричит, умоляя прекратить пытку? Никогда! Сигрит стиснула челюсти, не позволяя вырваться наружу даже стону. Главное, чтобы не заорала та, внутри нее. Ей ведь тоже больно!
Запах сожженной плоти ударил в ноздри. Ноги от ступней до колен пылали, а пламя ползло выше, подбиралось по тлеющим лосинам к бедрам, животу. Сигрит терпела до конца. Терпела, пока спасительная тьма не пришла на помощь, отгоняя боль…
Туронская охотница в конце концов потеряла сознание. Отключилась, уступая свое тело Дали. Боль действительно становилась невыносимой, что-то они перемудрили с обратной связью. Пора было прекращать зашедшую слишком далеко игру… Но как? Отключиться, вынырнуть из вирт-мира? Легко. Но жуткое действо на этом ведь не остановится. Сигрит поджарят, а детей угонят в Хокан. Ввести код, перейти в режим отладки? Да, тогда она станет неуязвимой, сможет добавить себе сколь угодно здоровья и силы… Но детям это опять-таки не поможет! Силой и ловкостью нужно уметь распорядиться. А так… Хоканцы прикончат детей, едва заподозрят, что ситуация меняется не в их пользу. И получается, что она, одна из создательниц этого мира, совершенно беспомощна в нем.
«Уходи, это всего лишь игра. Здесь все ненастоящее, придуманное», — пищал где-то на краешке сознания здравый смысл. Ли отмахнулась досадливо. Какой там «ненастоящее»! Здесь все настоящее, и жизнь, и смерть. «Но ты ничем не можешь помочь. Сюжет вышел из-под твоего контроля!» Черт, кажется, в самом деле… Нет, не время об этом думать. Детей нужно спасать и себя. Тьфу, не себя, конечно. Эту девчонку-охотницу. Эх, магия бы пригодилась сейчас в самый раз. Только нет в мире Дарины магии… Или уже есть?
«Лунный Зверь появляется там, где нужно восстановить справедливость. Где зло побеждает добро». Решение созрело мгновенно. Ли даже не вспомнила, во что превратила свое создание!
Хоканцы удивленно уставились на очнувшуюся пленницу.
— Что ты там бормочешь, белобрысая сучка?
Эти слова стали для их вожака последними. Едва с губ слетел звук заветной команды, как костер вздыбился радужным фейерверком. А дальше — мир вокруг пошел колесом…
Он пропал так же неожиданно, как и появился. Сигрит удивленно смотрела на свои ноги. В память о только что пылавшем костре осталось лишь пятно превратившейся в пыль золы. Да истлевшие чуть ли не до срамного места лосины. Но само тело ее было невредимо. Ни одного ожога, даже рана на голени исчезла. И боли нет. Девушка расправила плечи, дернулась. Обгоревшие путы лопнули, словно гнилые нитки.