— Не нужно искать никаких выходов, — сказала она. — Мы можем находиться с таким же успехом в заключении здесь, как и в любом другом месте.
Пендрейк уставился на нее.
— Ты что, спятила? — спросил он. Внезапно он вышел из себя и крикнул: — Я подслушал, что вы говорили в тот вечер на своей встрече.
Выражение ее лица изменилось. Улыбка ее погасла.
— Какой встрече? — резко спросила она.
Когда он ответил ей, ее лицо стало озабоченным.
— Что ты услышал?
— Вы говорили что-то об изменениях, которые должны наступить. Что это значит? Изменения чего?
Выражение на ее лице снова изменилось. Озабоченность исчезла.
— Полагаю, что ты услышал не слишком много. Изменения в тебе. Больше я ничего тебе не скажу.
Он махнул ей рукой, словно падая в темноту.
— Ты же сказала мне это. Почему бы не рассказать мне больше?
Она снова стала веселой.
— Я ничего не рассказала тебе, — произнесла Анрелла.
Она подошла к мужу и снова обвила руки вокруг него и посмотрела прямо в его глаза внимательными, мудрыми, нежными и улыбающимися глазами. Потом продолжила: — Джим, изменения происходят быстрее, когда ты в состоянии стресса, как сейчас, не так ли? — Она замолчала. — Ведь ты жил весело это время, верно, Джим? Два года в свое удовольствие.
Он был слишком разгневан, чтобы признать правоту этих слов. Он резко бросил:
— Если верить тому, что я слышал, то ты вовсе не жена мне.
— Да, мы позаботились, чтобы у тебя была спутница жизни, — согласилась она. — Ты должен признать — тебе это ничего не стоило. Если говорить откровенно, то тебе заплатили за это очень даже неплохо.
Ему, воспитанному в определенных моральных устоях, эти слова показались крайне оскорбительными.
— Я вовсе не какой-то там альфонс! — резко бросил он, повернулся и вышел из комнаты.
Он считал, что между ними все кончено.
Ночью, когда они легли спать, Анрелла сказала:
— Возможно, мы пробудем здесь несколько месяцев. Неужели ты собираешься сердиться на меня все это время?
Пендрейк обернулся и посмотрел на нее, лежавшую на соседней кровати, такой же, как у него. Он резко переспросил:
— Несколько месяцев? — Он ощущал разочарование. Конечно, ведь должен наступить момент, когда заключение закончится — и она знала, по какой причине это произойдет. Он с трудом заставил себя успокоиться. — Ты ничего не хочешь мне сообщить? — спросил он.
— Нет.
— Но ты ведь хочешь играть хозяйку дома все это время?
— Как всегда.
Он покачал головой, но он не сумел заставить себя выйти из себя, и поэтому этот жест не показывал полного отказа от нее.
— Я подумаю над этим, — сказал он, растягивая слова, — но, наверное, ты знаешь, что мужчина не способен просто сидеть сложа руки в подобного рода ситуации. По крайней мере это касается меня.
— Делай, что считаешь нужным, — последовал ответ, — но только не дуйся.
Он с грустью посмотрел на нее.
— Если я поддамся этой мысли, — продолжил Пендрейк, — то просто стану еще одним поедателем лотоса. Я с легкостью смогу проспать дни и недели, утонув в сексуальной идиллии.
— Это не самое худшее из того, что есть на свете, — она тихо рассмеялась. — Не так ли?
— Так говорит лотос, — заметил он. — А как насчет моей настоящей жены?
Ее щеки слегка порозовели. Когда она заговорила, в ее голосе прозвучали едва различимые оборонительные нотки.
— Я не решалась вступить с тобой в эти отношения, пока мы не установили, что вы последние несколько лет не жили вместе. — Потом она добавила: — Мне кажется, твоя жена решилась на возобновление брака, но пока что этого не случилось.
Пендрейк, который задал этот вопрос без особого энтузиазма (та — другая жизнь — казалась ему такой далекой) снова посмотрел на Анреллу. К ней вернулось ее беззаботное веселое настроение — она снова улыбалась.
Лето протекало, как в какой-то спячке. А он становился все беспокойнее, что, впрочем, не было для него удивительным. Но только с первыми признаками осени Пендрейк наконец-то принял решение, что пришла пора просыпаться.
Глава 9
Пендрейк ощупывал булыжник. Он так старался вести себя как можно естественнее, что его рука дрожала. Все сильнее в нем нарастала тревога, усиливался страх, что он может выдать себя. Он растянулся на бархатной травке в окружении семи женщин-охранников.