Море.
Барс прижался осторожно мохнатым боком к моим ногам, и я встретила его вопросительный взгляд.
— Я никогда не видела настоящего моря, — прошептала я. — Только на картинках.
Барс сел подле меня, всмотрелся в сияющую лунную даль, словно ожидая нечто, мне неведомое…
И я проснулась.
Пролежала в постели до позднего зимнего рассвета, так и не сумев больше сомкнуть глаз, размышляя о том, что Мартен наверняка что-то задумал. У нас осталось совсем мало времени и ему прекрасно о том известно, но все же он целыми днями где-то пропадает, ездит в родовое поместье, встречается с каким-то загадочными человеком. Что бы Мартен ни собирался предпринять, я не смогу согласиться, не смогу сбежать вместе с ним, как он того хочет. Мне страшно, но не настолько, чтобы забыть о своем долге.
Утром я, следуя давно уставленному распорядку, повела свою свиту на завтрак. Обычно, когда мы приходили, королева уже была на месте, строгая и невозмутимая, и чаще всего в одиночестве, без мужа и сына, завтракающих у себя в покоях, но сегодня мы столкнулись с Элеонорой и ее дамами почти у самого входа в зал. Королева ответила равнодушным кивком на реверансы и приветствия, поманила меня, приглашая встать рядом с ней и вместе войти в зал.
— Надеюсь, сегодня вы пребываете в добром здравии, принцесса? — осведомилась Элеонора.
— Да, Ваше величество, — странный вопрос. Впрочем, удивиться я не успела.
— Было бы весьма неприятно думать, что наш климат слишком суров к вам, принцессе жаркой южной страны, что ваше хрупкое здоровье может не выдержать наших зим и ненастной погоды межсезоний, — продолжила королева холодно, не глядя на меня.
Мы миновали оставшееся до входа в зал небольшое расстояние.
— Мой сын любит проводить время на свежем воздухе: охота, спортивные соревнования, турниры. Не говоря уже о танцах и других увеселениях.
Я слышу, как за дверью объявляют королеву и меня, вижу, как перед нами распахивают обе высокие створки. Мы входим в зал, Элеонора кивает собравшимся придворным.
— Его супруга должна быть рядом с ним, должна блистать, быть истинной королевой двора если еще не по статусу, то по поведению и образу.
Слышу негромкий голос Элеоноры, шорох края наших платьев по полу, однако смысла слов ее не понимаю.
— Простите, Ваше величество, но я не совсем понимаю…
— Еще бы вы понимали, моя дорогая, — в голосе королевы звучат знакомые жесткие интонации Александра. Или, вернее, это интонации матери появлялись эхом в его речи, тоне, даже в раздраженно поджимаемых губах. — Упрямство моего супруга короля только обостряет и без того непростую ситуацию. Я надеялась, что, увидев вас рядом, сравнив вас, он передумает, поймет всю… неуместность, абсурдность своего решения, но увы… Мне жаль вас, принцесса, искренне жаль. Мы, женщины, всегда остаемся лишь пешками в руках и играх мужчин и можем только принимать на себя последствия мужских решений. Если не ради себя, то хотя бы ради наших детей.
— Ваше величество, я знаю, что я пришлась не по нраву Его высочеству, однако я… — от растерянности, недоумения я решилась заговорить откровенно, решилась произнести вслух то, о чем известно всему двору, о чем, должно быть, шепчутся по углам, за моей спиной.
— Не важно, что моему сыну по нраву, а что нет. Его будущее, его судьба была предопределена еще до его рождения. К сожалению, тогда я еще многого не знала и о многом даже не подозревала и посему, к моему величайшему стыду, избаловала его. Впрочем, если ваше воспитание, принцесса, действительно соответствует тому, о чем писали ваши родители, то вы должны лучше Александра понимать, сколь ограничен выбор того, кто родился в королевской семье. Желания Александра значения не имеют, он женится на той, кого избрали на роль его супруги и следующей королевы Афаллии, и ничто и никто этого не изменит, — Элеонора остановилась перед королевским столом на невысоком помосте, бросила на меня короткий взгляд, полный мимолетного сочувствия, жалости к никому ненужной пешке, разменной монете, что вот-вот потеряет последние крохи своей ценности. — Даже муж мой король.
Элеонора поднялась на помост, заняла свое место под алым с золотом балдахином с королевским гербом. Георга и Александра нет и более чем очевидно, что утреннюю трапезу присутствием своим они не почтут. Меня и королеву разделяло пустующее кресло принца, и потому я не рискнула вернуться к странному разговору, не рискнула задать вопросы, требующие настойчиво ответов. Тем не менее, вернувшись после завтрака в свои покои, я велела девушкам и Кадииму остаться в гостиной, а Эллине — следовать за мной в спальню под предлогом выбора украшений на вечер. Я сама закрыла дверь, повернулась к лисице. Она остановилась посреди комнаты, посмотрела вопросительно, не торопясь браться за шкатулки с драгоценностями, догадываясь, что блеск камней волнует меня сейчас в последнюю очередь.