— Не обращайте внимания, матушка, — Герард чуть отстранился от меня, рассматривая пристально, придирчиво. — Похоже, у Лайали, принцессы Шиана, свои маленькие секреты.
— Как и у всех, сын мой, — парировала королева равнодушно.
— Как и у вас, Ваше высочество? — я не удержалась от своего вопроса, набралась храбрости — или отчаянного безрассудства, — чтобы задать его. — Вы наследный принц Георг, сын Его величества и старший брат Александра, и вас считают погибшим.
— Я не высочество, не наследный принц, не сын Его величества и уже шесть лет как не Георг, — перечислил Герард терпеливо, ласково даже. — Я не сын короля и потому не могу быть ни принцем, ни наследником. А быть Георгом, очередным Георгом с каким-то порядковым номером я не хочу. До моего от… отчима было семь венценосных Георгов, среди родни и при дворе полно Георгов… кругом сплошные Георги, куда ни плюнь. Впрочем, по крайней мере Александру я однозначно брат, единоутробный, сводный.
— Тогда… кто вы?
— Бастард, как и все мы, члены братства круга. Никто из нас не был и не может быть рожден в законном браке, потому что наши настоящие, кровные отцы не вступают в освященные богами и жрецами союзы с нашими матерями. Собственно, мы их даже не знаем. Никто из нас никогда не видел ни одного из тех существ, благодаря которым мы появляемся на этот свет. Вот такие вот у нас безответственные отцы.
Братство круга.
Братство проклятых.
И один из них стоит рядом, смотрит на меня с задумчивым выражением, которое я не могу истолковать до конца.
— Вы инсценировали собственную гибель, — шепчу я. По-глупому тяну время, пытаюсь найти выход, придумать хоть что-то, что даст надежду на спасение.
Герард открыл свое лицо и, значит, я обречена — кто отпускает на волю свидетеля, увидевшего и услышавшего слишком многое?
— Не я — старшие собратья ордена. У меня не было выбора, — тень в серых глазах появляется и исчезает. — К пятнадцати годам пробудилась сила, которой у меня никак не могло быть, будь мой отец тем, кем я считал, к восемнадцати меня нашло братство. Вскрылись любопытные факты, и орден предложил моей матушке сделку.
Я бросила взгляд поверх плеча Герарда на Элеонору, на ее профиль, бледный, невозмутимый, будто застывший.
— Ваше величество отдает братству сына и подтверждает его гибель, а взамен орден сохраняет в секрете ваш… — я умолкла, не зная, как назвать измену королевы королю.
— Что ты знаешь, дерзкая юная принцесса, видевшая жизнь лишь на картинках книг? — Элеонора обратила на меня взор, ледяной, пронизывающий, презрительный. — Ты полагаешь, будто Александр холоден с тобой, пренебрежителен, груб? О-о, он ведет себя лучше своего отца, когда меня невинной девушкой двумя годами моложе тебя привезли из Наринны к афаллийскому двору. Георг не желал ни союза с Наринной, ни брака со мной, но советники, на которых он тогда полагался куда чаще, чем ныне, настояли. Я думала, ничего не может быть хуже публичной консумации. И ошиблась. То, что происходит за закрытыми дверями, порой много хуже. Потому что за ними нет свидетелей, нет протокола и церемоний, которые надо соблюдать, а муж… муж в своем праве. Мужу и королю нужен наследник и как можно скорее. Я старалась, но… месяцы шли, а ребенка не было. Никто не винит супруга, вся тяжесть этого бремени ложится на жену. Но однажды Георг пришел ко мне ночью, тайно, без предупреждения и сопровождения, и впервые был со мной нежен, впервые показал, что такое истинная страсть, без насилия, без грубости. Так продолжалось несколько ночей, а потом вдруг все вернулось на круги своя. Я не понимала этих странных перемен и когда один раз набралась смелости и спросила, то Георг даже не сразу догадался, что я имею в виду. Когда же он понял, то рассмеялся и ответил, что мне, должно быть, все приснилось и в те ночи он был не у меня, а у своей тогдашней шлюшки. Спустя совсем немного времени я узнала, что понесла. Родился мальчик, долгожданный мальчик.
Только отцом новорожденного принца был отнюдь не король.
— Я же говорил, безответственные существа, — добавил Герард насмешливо, словно речь шла не о нем, не о его матери.
Мне не страшно — мне жутко до сковавшего изнутри холода, до оцепенения, до отчаянного непонимания происходящего. Королева так спокойно делится со мной сокровенной тайной, подробностями, которые я никогда не стала бы упоминать при своем сыне, пусть и взрослом, рассказывает то, что мне не нужно знать.