Александр молчит, не присылает посланий, устных или письменных, и я гадаю, что сейчас делает Его высочество: прощается ли с Изабеллой, полагая, что впредь его любимой будет отведена лишь роль королевской фаворитки, или же беседует с нежданно-негаданно воскресшим братом. Волей-неволей я думаю и о принцах, о пропасти, что пролегла между ними.
Александр, полагающий, будто старший брат предал и его, и всю семью своей гибелью.
Герард-Георг, считающий, что младший не заслужил ничего в своей жизни, что ему все досталось по чудовищной несправедливости.
У нас с братом немаленькая разница в возрасте и потому мы воспитывались вдали друг от друга, встречаясь лишь на семейных праздниках, но я все равно люблю его. Мне никогда и в голову не придет обвинять брата в том, что родители любят его больше, поскольку он принц и наследник, а я лишь бесполезная девочка, что он недостоин всего того, что имеет и что ждет его как короля. И мне жаль Георга и Александра, жаль, что даже спустя столько лет они продолжают лелеять старые обиды, завидовать, придумывать обвинения друг для друга. Еще я обещаю себе, что если богиня дарует мне двоих сыновей, то я буду любить их одинаково, не делая различий между их статусами, независимо от моих отношений с их отцом. Буду любить моих мальчиков просто за то, что они есть у меня, а не за то, кем они должны стать в будущем или при каких обстоятельствах были зачаты.
Вскоре после визита приближенных Их величеств я попросила Айянну зайти ко мне. Я не знала, что сказать моим компаньонкам, как объяснить, не выдавая правды, что все, совсем все изменилось и мы больше никогда не увидимся. Неизвестно, позаботится ли Герард на самом деле о моей свите или привычка лгать, глядя в глаза собеседнику, у афаллийцев в крови? Сказать по чести, Герард не афаллиец по происхождению, но мне кажется, склонность к вранью жители этого королевства впитывают с молоком матери.
— Принцесса, — переступив порог, Айянна склонила голову.
Я жестом велела Кадииму закрыть дверь со стороны гостиной, оставив нас вдвоем, взяла Айянну за руку и отвела к окну. Подруга детства, поверенная наивных девичьих тайн, она старше меня на два года, ниже ростом, изящная, черноволосая, прелестная, с зеленовато-карими глазами пресловутого восточного разреза. В ее взгляде, пристальном, обеспокоенном, я видела тревогу, грусть и странное понимание, словно ей уже известно то, о чем я только собиралась поведать.
— Айянна, я хочу, чтобы ты забрала себе вот это, — я взяла с узкого подоконника заранее поставленную туда шкатулку, куда сложила почти все украшения, подаренные родителями и братом, — и… и артефакт.
Девушка приняла шкатулку, осторожно приподняла крышку и сразу же закрыла, вскинула на меня изумленные глаза.
— Но это же твои…
— Да, — перебила я. — Оставь их себе, прошу тебя. Быть может, тебе они пригодятся больше, чем мне.
— Кольцо…
— Я больше не могу носить его, — я решительно сняла артефакт с пальца. — Знаю, Кадиим будет против, он желал стать хранителем моей дочери, но я хозяйка, мне и выбирать, кому передавать кольцо дальше, к тому же я не уверена, что богиня даст мне дочерей, наследующих мой дар.
— Ты, — Айянна посмотрела растерянно на артефакт, затем вновь на меня, — отдала его, свое сияние. Мартену, тому, кто предназначен тебе Серебряной, — девушка поставила шкатулку обратно на подоконник. — Я узнала его, хоть и видела лишь мельком в ту ночь наших гаданий.
Я опустила голову, испытав вдруг стыд колючий, словно мороз за окном. Почему я решила, будто Айянна, давняя, верная подруга, ничего не заметит, ни о чем не догадается?
— Да, я… рассталась с сиянием, — тяжело признаваться. И тяжелее вдвойне от мысли, что не доверяла, промолчала, воображая, будто близкий, родной почти человек ничего не заподозрит. — Прости. Я не хотела ничего рассказывать, потому что боялась взваливать на вас, на тебя эту тайну. Думала, что будет лучше, если вы останетесь в неведении — тогда вам не пришлось бы врать, задай кто неудобный вопрос.