– Не беспокойся, – Мартен осторожно перевернул меня на спину, опустил на смятое одеяло, поцеловал в уголок губ. – Соединённое богами людям не разорвать.
Удивительно слышать из его уст эхо моих мыслей. И тем больнее осознавать, что нам придётся отказаться друг от друга, от нашего предназначения.
– Увидимся днём. Или вечером.
– Ты уходишь?
– К сожалению. Ты для меня слишком привлекательно пахнешь, – мужчина шумно втянул воздух возле моей шеи, коснулся кожи кончиком носа. – И слишком соблазнительно выглядишь в этом наряде. Тяжело держать себя в руках, – он встал с кровати, одёрнул рубаху и, бросив на меня прощальный, полный тихой нежности взгляд, направился к потайной дверце.
А я поскорее забралась под одеяло, укрылась с головой, не желая видеть, как Мартен уходит, не желая оставаться в одиночестве зябком, неуютном, наедине с собственными тревожными мыслями.
Глава 4
Вопреки обещанию, Мартен не появляется при дворе ни на следующий день, ни на последующий, ни на третий. Я украдкой глазами ищу его за трапезами и во время вечерних увеселений, но не нахожу, подарки от Александра – роскошное рубиновое ожерелье, ещё жемчуга и золотые цепочки – с приветствиями и пожеланиями доброго дня мне передаёт другой молодой человек. Я не могу, не решаюсь расспросить о Мартене Эллину или послать служанку разузнать о причинах его отсутствия, я боюсь, что его застали возле моих покоев, схватили и теперь он в темнице ожидает смертной казни. Королевскую семью я по-прежнему вижу лишь за трапезами, впрочем, то король, то принц не являются к завтраку, предпочитая поесть у себя, в тишине и покое. Я пытаюсь по настроению двора, по поведению королевы понять, не случилось ли страшного, не презирают ли все они меня, чудаковатую иноземку в сотнях покровов, такую строгую, чопорную на публике, но осмелившуюся завести себе любовника в первую же неделю пребывания в Салине. Я почувствовала бы, должна была почувствовать, если бы Мартена убили, если бы произошло нечто непоправимое. Серебряная не оставила бы меня, она обязательно дала бы знак, что тот, кто предназначен мне, ушёл за грань. Однако Элеонора спокойна и холодна, как и в первую нашу встречу, а придворные ожидают в нетерпении скорых празднеств. Слуги готовят дворец к встрече Нового года и свадьбе, украшаются залы, составляется программа увеселений на неделю вперёд, как для двора, так и для простых горожан. Что ни день, то примерка и подгонка свадебного платья из королевского гардероба – по обычаям Афаллии, к брачному алтарю я пойду в алом, в тяжёлом неудобном наряде, в котором, кажется, я и повернуться самостоятельно не смогу, и мне недвусмысленно намекают, что кроваво-красные рубины, так вовремя подаренные принцем, станут прекрасным завершением образа изысканной королевской невесты. В Шиане невеста принимает клятвы и брачные браслеты одетой в белое, символизирующее её чистоту и невинность, со свободно распущенными волосами под лёгким покровом в знак непорочности юной девы, в простом платье данью девичьей её скромности. Из украшений дозволены только памятные подарки от родных, но ничего громоздкого, броского, вычурного. В красном выходят замуж повторно, если на то будет воля богов, да и массивное рубиновое ожерелье не пристало молодой незамужней девушке. Останься я в Шиане и могла бы смело отослать отправителю столь неуместные подарки, могла бы спокойно отвергнуть возмутительное предложение вырядиться на собственную свадьбу, словно кукла или уличная девка, стремящаяся надеть всё самое лучшее, что есть в её распоряжении, даже если это противоречит чувству меры и выходит за рамки приличий. Но Шиан далеко, а в Афаллии моё мнение значит не больше, чем мнение той же уличной девки. Поэтому я соглашаюсь покорно на всё, что предлагают, и делаю вид, будто не замечаю, как переглядываются мои компаньонки, как хмурится Кадиим.
В один из дней мне наконец-то наносит визит шианский посол, господин Маври, разодетый и завитый по последней местной моде, больше похожий на изнеженного афаллийского вельможу, чем на коренного шианца. Я принимаю посла в присутствии Кадиима и Айянны, выслушиваю его велеречивые любезности, нескончаемые поздравления и пустую болтовню и отсылаю, недовольная таким представителем Шиана при афаллийском дворе. Знаю, до Афаллии господин Маври представлял нашу родину в Альсиане и Феоссии, потому отец и выбрал его, но мне начинает казаться, что за столько лет службы при иностранных дворах главными интересами посла стали его собственные. Не похоже, чтобы господина Маври беспокоила возможность расторжения брачного договора или нежелание короля Георга выполнять свои обязательства перед союзным королевством. Я делаю мысленную заметку написать про посла отцу, пусть найдёт кого-то более достойного, для кого честь родной страны и долг перед нею – не просто красивые слова.