– Тебя ждал.
Нам нельзя беседовать вот так запросто, будто мы и впрямь давно знакомы и я вовсе не принцесса, собирающаяся выйти замуж за другого. Нельзя шептаться, точно заговорщики, нельзя смотреть друг на друга и улыбаться так, что всякий бы понял – улыбки наши предназначены лишь друг для друга. Моя рука не должна прижиматься к его боку в стремлении ощутить тепло тела даже через плотную куртку, ощутить прикосновение к открытой коже, а Мартен не должен, когда поворачивает голову, чуть наклоняться ко мне, словно вот-вот поцелует.
– Это безумие, – прошептала я.
– Безумие, – согласился Мартен. – Лунная богиня покровительствует оборотням и безумцам в том числе. Как думаешь, поддержит она тех, кого сама соединила?
– Откуда тебе известно о Серебряной богине? – опешила я. – Я полагала, в этой части континента культ поклонения ей и её земные сёстры были полностью уничтожены во время охоты на колдунов.
– Лайали, культы любых богов довольно трудно уничтожить полностью, – мягко поправил мужчина. – Всегда остаются те, кто продолжает верить и проводить положенные ритуалы, пусть и тайком. Насколько мне известно, после охоты всё-таки сохранилось два храма лунной богини, на севере и на юге. Я видел луну во снах и чувствовал её божественное присутствие. Ещё я провёл некоторые изыскания на эту тему. И, – Мартен неожиданно наклонился ко мне сильнее, чем прежде, так, что я ощутила его тёплое дыхание на своей щеке, – оборотни чувствуют магию, чуют, когда человек рядом с ними колдует, обращается к своей силе.
Совсем забыла! Я же собиралась использовать сияние тогда, в ванне, и, естественно, Мартен почувствовал мою магию.
– Это мой дар, – призналась я смущённо. – Он со мной с четырнадцати лет, но, поскольку я родилась в королевской семье, и речи быть не могло, чтобы отдать меня в храм для служения Серебряной. И дар уйдёт, когда я… когда я возлягу с мужчиной. Так было у моей мамы и у её матери. Наверное, таков удел всех женщин нашего рода, не имеющих даже возможности выбора между замужеством и служением богине. Мы выходим замуж ради блага семьи и страны, для нас не существует иного пути, другого решения. Быть может, когда-нибудь это и изменится, но не сейчас. Впрочем, маме повезло – она и мой отец полюбили друг друга.
Неожиданно Эллина поравнялась с нами, и мы мгновенно отвернулись друг от друга.
– Лин, – произнёс Мартен сухо.
– Просила же не называть меня так, – напомнила Эллина.
– Как тебя ещё называть – Лиса?
Я молчу, окончательно потерявшись, запутавшись, какое обращение при этом странном дворе допустимо, а какое нет.
– Тоже не стоит, если шкура дорога. Клыки наши и вес не сравнить, конечно, но мех тебе попортить я могу.
Мартен бросил на Эллину раздражённый взгляд и отпустил мою руку.
– Ваше высочество, – поклонился и отступил назад.
Я вежливо кивнула, с трудом сдерживаясь, чтобы не вцепиться в его руку в отчаянном порыве, не обернуться, провожая его глазами.
– Не хочу показаться навязчивой или сующей нос не в своё дело, но вам следует быть осмотрительнее, – заметила лисица тихо.
– Не понимаю, о чём вы, леди Линди, – соврала я. Поправила капюшон, пряча за бессодержательным действием всколыхнувшуюся тревогу.
– Всего лишь предостерегаю.
– Ни к чему меня предостерегать, леди Линди, я не забываю о своём долге.
– Оборотни, когда находят или выбирают себе пару, становятся… весьма и весьма настойчивы. Я бы даже сказала, деятельны, порою сверх меры, и большинство из нас ни перед чем не остановится, пока не получит избранную пару в своё распоряжение. Инстинкты, знаете ли, – Эллина вдруг повернула ко мне голову, втянула воздух. – М-м, полагаю, только разумная осторожность удерживает его от того, чтобы пометить вас как свою сам… как свою женщину.
– Что за вздор? – чувствую, как краска повторно заливает лицо, а сердце в страхе пропускает удар. Кажется, под ногами разверзлась пропасть, и она вот-вот поглотит меня, примет в объятия подземного мира. – То, на что вы… вы намекаете, возмутительно и глупо, более того, не пристало вести столь неподобающие, двусмысленные речи в присутствии невесты наследника трона.
– Это который сейчас тискает под какой-нибудь ёлочкой свою подружку? – я вижу в глазах Эллины откровенный скепсис и отсутствие должного уважения к своему принцу и будущему королю, но я слишком напугана возможностью разоблачения, слишком боюсь за Мартена, чтобы удивляться непочтительному мнению афаллийских придворных о собственном монархе. – Хорошо, Лайали, не будем пока говорить о котах.