– Ты не вернёшься в Шиан, – не вопрос – горькое утверждение.
– Я и не думала об этом. Полагала, что моя судьба связана с Афаллией и Его высочеством и, покидая отчий дом, понимала, что больше никогда не увижу ни его, ни свою семью.
– Я тоже считала, что не вернусь в Шиан. Никто из нас не думал иначе и теперь так странно осознавать, что мы, быть может, всё же увидим его снова.
– Увидите, обязательно, – слова полны радости преувеличенной, чрезмерно бодрой, но оставляют кислый привкус на языке. Я искренна, но отчего-то кажется, будто лгу, обещаю то, что никогда не случится.
Мы с Айянной допоздна сидим в спальне, болтаем обо всём, делимся воспоминаниями о детстве и совместных проказах, о доме и наших семьях, скрывая за надуманным весельем печаль расставания. Я рассказываю о Мартене, и девушка улыбается, желая нам счастья. Наконец приходит Эллина, и мы прощаемся. Крепкие объятия, напутствия и робкая надежда, что однажды мы сможем написать друг другу.
Слёзы – они прячутся в уголках глаз, под опущенными ресницами, за торопливым поворотом головы.
Отчётливое понимание, что я и впрямь больше никогда не увижу Айянну. Стараюсь запомнить подругу смеющейся и беззаботной, но не могу забыть её лицо в играх света и теней, не могу избавиться от липкого, холодного предчувствия беды.
Надеваю лёгкую накидку, прячу руки в её складках и прошу каждую из девушек зайти ко мне по очереди. Говорю тёплые слова, прощаюсь, встречаю растерянные, недоумённые взгляды, однако причин не объясняю. Я отчаянно боюсь расплакаться, боюсь рассказать им всё – с Винсией, Зайрой и Ядирой меня связывают отношения дружеские, однако не столь близкие, доверительные, как с Айянной. Возможно, им лучше не знать всех подробностей, не знать, почему я так поступила. Даже Мартену я, скованная данной Герарду клятвой, не смогу поведать всю правду.
Кадиим покидает покои последним, пожелав мне доброй ночи. Мне остаётся лишь вежливо кивнуть, в последний раз взглянуть на духа, когда он выходит из спальни, закрыв дверь, – нельзя, чтобы он заподозрил неладное раньше срока, догадался, что я отдала кольцо. Знаю, Кадиим не позволил бы, но так будет правильно, лучше для всех. Артефакт должен находиться у той, кого дух действительно сможет оберегать, и оберегать сейчас, а не лежать бесполезной вещью в ожидании рождения и взросления следующей лунной сестры.
Мартен пришёл в полночь, на сей раз полностью одетый, со свёрнутой тёмно-серой плотной тканью в руках.
– Хвала праматери! – воскликнула Эллина, коротавшая время вместе со мной в спальне. – Я уж думала, не случилось ли чего.
– Всё хорошо. Так хорошо, что даже несколько подозрительно, – Мартен положил ткань на край постели, поцеловал меня. Губы холодные и сам он словно окутан прозрачным покровом мороза. Во взгляде вопрос, в глазах серебро искрящегося на солнце льда. – Не передумала?
– Нет, – некуда отступать, даже если бы я захотела.
Но я и не хочу. Не хочу возвращаться в Шиан, как бы ни было больно, как бы я ни скучала по родине и семье. Как бы ни было страшно, не хочу испытывать добрую волю Герарда, не хочу становиться его наложницей.
– Что значит – подозрительно? – вмешалась Эллина.
– Слишком тихо и в этом крыле дворца охраны меньше, чем обычно, пара выходов с территории и вовсе не охраняется. Словно ждут не дождутся, когда мы сбежим.
– Сегодня после завтрака Лайали навестила королева. Пришла со свитой, как и положено, но беседовать пожелала наедине. Впрочем, я заметила среди фрейлин новый запах, и он же остался здесь и в гостиной. И покои принцессы Элеонора покинула в сопровождении жреца Ароона. Лицо было скрыто капюшоном, но раньше я его в свите королевы однозначно не видела, – лисица легонько постучала указательным пальцем по крылу носа тем жестом, что свойственен двуликим, привыкшим полагаться на обоняние.