Изабелла переоделась в гостинице — вот и весь секрет. У нее должно быть мало времени, но, тем не менее, она находит возможность переменить платье, привести себя в порядок… неужто ради встречи со мной? Разве измученная, уставшая, скромно одетая дама в непростом положении не вызовет больше сочувствия у другой дамы, нежели девушка в вызывающем наряде, яркая, наглая сверх меры? И Изабелла знала, что Мартен в отъезде, и, соответственно, разоделась не ради того, чтобы произвести впечатление на моего мужа.
Ради Джеймса?
Как, когда она могла узнать, что Мартена нет в городе, а меня навещает некий любовник? Выяснить, где мы живем, нетрудно, это легко сделать заранее, но остальная информация… Или Изабелла позаботилась собрать о нас все сведения, какие возможно? Для чего? Не много ли всего для молодой женщины, прибывшей в Верейю лишь для визита к колдунье?
Не выспавшаяся, терзаемая подозрениями и предположениями, я встала пораньше, спустилась в мастерскую, но продолжить незаконченную работу тоже не смогла. Взяла чистый лист бумаги и попыталась набросать портрет Мартена, однако черный грифель в моей руке словно жил своей жизнью, и вскоре я спохватилась, что, отвечая собственным тайным желаниям, сплетаю из тонких легких линий черты иного лица, рисую его так, как если бы живая его модель сидела сейчас передо мною, смотрела внимательно, с затаенной нежностью в темных глазах, с ласковой полуулыбкой, готовой в любой момент укрыться в уголках губ. Смутившись, я отложила грифель, смяла лист — сжечь бы его поскорее, свидетельство мыслей моих недопустимых, порочных! — но спустя минуту, передумав, разгладила осторожно и спрятала в стопке среди старых набросков. В конце концов, мастерскую посещали только Мартен, Джеймс да Кора и никто из них не станет копаться в моих бумагах, что-то искать, пытаясь посмотреть те картины, которые я не хочу или не готова еще показывать.
По своему обыкновению я позавтракала с Андресом в детской, потом мы вышли погулять в сад. К полудню слуги накрыли стол в саду для нашего с Корой традиционного чаепития, и следом появилась Изабелла, определенно лишь недавно поднявшаяся с постели. Села на стул, обычно занимаемый Корой, окинула моего сына скучающим взглядом. Я почувствовала, как замерший подле меня Андрес насторожился, рассматривая гостью, принюхиваясь к ней по-звериному. Изабелла же, потеряв к ребенку всякий интерес, отвернулась к приборам на столе, приподняла крышку низкого пузатого чайника, скривилась брезгливо.