— Доброй ночи, Лайали.
— Подожди, — я оглядела пустынный двор — только мы трое да молодой человек из слуг, — коснулась рукава черной куртки Джеймса, — я хотела…
Брейен усмехнулся понимающе, перехватил догадливо поводья нашей лошади, отводя животное в сторону, отвернулся сам. Понимаю, что ему, как двуликому, надо отойти много дальше, чтобы действительно ничего не услышать из нашего с Джеймсом разговора, и потому пытаюсь подобрать верные слова, объяснить смутную свою тревогу, не превращая при том диалог в нечто личное, и впрямь не предназначенное для посторонних ушей.
— Смею надеяться, что Изабелла покинет ваш дом в самое ближайшее время, — заметил Джеймс, не дожидаясь, когда я заговорю вновь.
— Да, я тоже надеюсь. Похоже, она не желает встречаться с Мартеном…
— Тогда ей тем более следует поспешить.
— Даст то Серебряная, так и будет, — мои пальцы все еще покоились на рукаве куртки мужчины, и я осторожно отвела руку. Джеймс краем глаза проследил за моим движением, и мне вновь почудилась тень досады, горького разочарования в его глазах. Или то всего лишь причудливая игра света фонаря в руке слуги? — Джеймс, мне показалось… там, в доме колдуньи, что ты…
— Час поздний, Лайали, — перебил Джеймс мягко. — Не стоит вести беседы в такое время и в таком месте.
Он прав. О чем я только думаю, раз решила обсудить его женитьбу, оговорки и возможное непонимание, возникшее между нами, прямо посреди двора, под покровом ночи?
— Да, конечно, — я кивнула, соглашаясь с собеседником, и посмотрела на Джеймса прямо, пытливо. — Но ты же придешь завтра на ужин?
Ответил Джеймс не сразу, прежде глянул пристально, задумчиво на дом позади меня, словно взвешивая что-то, решая.
— Не знаю. Наверняка завтра уже вернется Мартен и мне бы не хотелось мешать вам…
— Все равно приходи, ты нам совсем не помешаешь, — я снова взяла Джеймса за руку, отметив мимолетно невесть откуда возникшее, но настойчивое, упрямое желание это — прикасаться к нему, ощущать его тепло. Шагнула вплотную к нему, перехватывая взгляд. — Ты же знаешь, мы всегда тебе рады. Ты не гость в нашем доме, ты член семьи и… — я умолкла, удерживая признание, что едва не сорвалось с языка.
И, как и накануне, я заново, особенно остро ощутила близость Джеймса, что кружила голову, туманила сознание. Его дыхание на моих губах. Тепло ладони, сжимающей слегка мои пальцы. Я видела свое отражение в его глазах, смотревших на меня внимательно, выжидающе будто, и знала, что Джеймс видит себя в моих. На мгновение все вдруг стало неважным — ночь, двор, Брейен со слугой, навязчивое присутствие Изабеллы в нашем доме и в нашей жизни. Мы словно остались вдвоем в целом свете, далекие от насущных проблем, от мира, живущего по своим законам, и меня пугало крепнущее чувство это, и столь похожее на то, что я испытывала с Мартеном, когда мы лишь познакомились, и одновременно совершенно иное, не лучше и не хуже, просто — другое.
Время течет неровными, напряженными ударами сердца и на третий Джеймс отстраняется от меня, отпускает мою руку, отступает. Я остаюсь одна, охваченная ночной прохладой и внутренним смятением, страхом перед завтрашним днем и самой собой.
— Доброй ночи, Лайали.
— Доброй, Джеймс.
Брейен передал поводья капитану, бросил на него украдкой удивленный, вопрошающий взгляд и сразу же отвел глаза, едва Джеймс смерил двуликого тяжелым предостерегающим взором. Поклонился мне почтительно, попрощался и вслед за капитаном вскочил на лошадь. А мне нечего делать, кроме как вернуться в дом и провести без сна очередную беспокойную, тревожную ночь.
Прода от 04.09
Наступает утро, а Мартена по-прежнему нет, и я не знаю, к добру это или к худу. Изабелла, словно никуда не торопясь, встает поздно, выходит в сад аккурат к нашему традиционному полуденному чаепитию с Корой. Под настороженным, подозрительным взглядом русалки занимает третий стул — я заранее велела приготовить третий прибор для гостьи, — осматривается в поисках слуг, готовых выполнить малейший ее каприз и, не обнаружив рядом никого, кроме нас да играющего на лужайке Андреса, сама тянется к графину с водой.
— Тяжело, должно быть, было урожденной принцессе привыкать к жизни столь скромной, — заметила Изабелла, наливая себе в чашку простой воды. — Ни в одном из королевских дворцов и замков я не могу остаться совсем одна, рядом постоянно кто-то да есть: фрейлины, пажи, слуги и просто соглядатаи. И всем приходится выполнять любые мои приказы, исполнять любое мое желание, даже если это им не нравится, — Изабелла улыбнулась со странным выражением презрительной горечи и мрачного торжества, давно переставшего приносить прежнее удовлетворение. — Графини, герцогини, леди из родов столь древних, что их предки застали мир задолго до прихода северных лордов, — и все вынуждены бегать предо мной на задних лапках, как мои комнатные собачки. Вынуждены склоняться, терпеть меня, прикусывать язычки, когда с них готова сорваться колкость.