— Мне о ней ничего не известно.
— Тебе и ни к чему. Ты выполнила свой долг — родила мужу сына, потом, быть может, родишь еще двоих-троих, зачем тебе что-то знать о колдуньях, помогающих зачать? Это удел тех, кому не так повезло. И я смею надеяться, что твой дражайший супруг не забыл, что остается подданным короны, которую однажды возложат на мою голову.
— К сожалению, Мартена сейчас нет в городе… — начала я, но Изабелла легким взмахом руки перебила меня.
— Я знаю. Возможно, и тебе не придется ничего рассказывать ему. Мне всего лишь нужно, чтобы добрый подданный Афаллии — или его супруга — принял меня, как должно принимать свою королеву, обеспечил мне и моей спутнице кров и стол на две-три ночи, поскольку гостиница, где мы с Греей оставили вещи, не самое подходящее место для благородной леди, а выбрать что-то более достойное, не предавая свой визит огласке, я не могу. Боюсь, одинокая молодая дама, путешествующая без надлежащего сопровождения, будет выглядеть слишком подозрительно даже в Верейском герцогстве.
— Даже королева сообщает о своем визите заранее, — напомнила я сухо.
— Лайали, — Изабелла шагнула ко мне, посмотрела с мольбой искренней, страстной. Надменная, презрительная леди исчезла вдруг, уступив место испуганной, отчаявшейся девушке, оказавшейся в трудном положении, девушке, которой не к кому и некуда больше обратиться. — Я не прошу и впрямь принимать и развлекать меня, будто я уже королева. Мне не нужны лучшие покои и свита, мне нужен приют на то время, пока я нахожусь в Верде, и сохранение моего инкогнито. Я навещу эту колдунью и сразу же вернусь домой. У меня мало времени и мне нельзя задерживаться в герцогстве, поэтому я не стесню тебя надолго. Мне некому довериться здесь, так далеко от Афаллии, ты и Мартен единственные, кого я хоть немного знаю, на кого могу рассчитывать и с кем я могу не опасаться за свою жизнь и безопасность. Пожалуйста, Лайали, прошу тебя. Ты была на моем месте, ты знаешь, каково это — быть принцессой, от которой требуют столь многого, при том немало не интересуясь ее мнением, чувствами, желаниями. Я могу передать любое твое письмо в Афаллию, могу выяснить, действительно ли шлю… любовница Герарда девушка из твоей свиты. Могу даже заплатить, если хочешь…
— Не надо денег, — возразила я поспешно, менее всего на свете желая почувствовать себя прижимистым торговцем, торопящимся извлечь выгоду из каждой мелочи.
— Пожалуйста, Лайали, — Изабелла схватила меня за запястье и в уголках широко распахнутых темных глаз я заметила слезы. — Мне очень страшно, я не хочу умирать, слышишь, не хочу. Не из-за амбиций Герарда, не из-за планов братства. Я люблю Александра, что бы он ни творил в своих заблуждениях, и не могу потерять его. Пожалуйста… — голос девушки сорвался, губы дрогнули, и она умолкла.
Я мешкаю с ответом, часть меня мечтает выставить Изабеллу вон и забыть о ней, словно о визите слишком докучливой соседки, однако я не нахожу слов для отказа, для холодной, отстраненной вежливости, рука не поднимается выгнать попавшего в беду.
Я пожалею об этом. Знаю, понимаю с отчетливой, пугающей ясностью, что пожалею, но не могу отказать Изабелле, не могу остаться равнодушной. Сердце преисполняется искренней жалости к ней, несчастной, запутавшейся девушке, марионетке в руках братства, жертве чужих амбиций. Робкий внутренний голос твердит, что появление Изабеллы не к добру, что Мартен едва ли одобрит мое решение пустить ее в наш дом, однако я напоминаю себе, что когда-то и сама была в положении не лучшем, что я и впрямь слишком хорошо понимаю, каково это — подчиняться требованиям окружающих, соответствовать идеалам и традициям, испивать до дна чашу долга, как бы ни было горько содержимое ее. Как я прожила бы ту неделю без поддержки Эллины? Смогли бы мы с Мартеном сбежать без помощи Герарда? И только через Изабеллу я смогу разузнать что-то об Айянне.