Она подняла голову и взглянула на него ясными, честными глазами.
— Письмо было написано мужчине, да, но он среднего возраста, предан жене и четырем детям. Это чистая правда, клянусь.
Стефен промолчал, продолжая идти вперед, но хмуриться перестал, хотя и сохранил на лице непроницаемое выражение. И только в небольшой лодке, с тарахтеньем везшей их к "Валлийцу", Джейн поняла, о чем он продолжал думать.
— Все эти истории про вас… — отрывисто произнес он. — Для юной девушки вы вели весьма бурную жизнь.
— Газетные россказни, — отрезала она, суеверно скрещивая пальцы.
— Невозможно, чтобы в них не было ни капли правды, — настаивал он, закуривая. — А когда вы сбежали с этим итальянским художником?
Джейн затаила дыхание и уставилась на море, словно оно могло подсказать ответ.
— У каждой девушки рано или поздно бывает связанное с кем-то крушение надежд. Просто какой-то слишком шустрый репортер ухватился за это и раздул целую историю. — Она обернулась и бестрепетно посмотрела ему в глаза, желая убедить, что говорит правду. — А для меня это абсолютно ничего не значило. Да он даже ни разу не поцеловал меня!
Сама того не понимая, именно наивностью последней фразы она и убедила Стефена окончательно. Он расхохотался, запрокинув голову.
— Замечание, вполне достойное Джейни, — заявил он, отсмеявшись. — Но теперь вы, слава Богу, снова Джейн.
На борт они вернулись последними и, едва успели подняться, как послышался грохот поднимаемого якоря.
— Чудесный был день! — радостно произнесла она, протягивая руку. — А ведь, на первый взгляд, вы показались мне таким чопорно-холодным, высокомерным. И в голову не могло прийти, что мы так замечательно проведем вместе целый день.
— Я тоже не мог себе этого вообразить, — признался он, — но радовался каждой минуте. Что ж, до встречи за ужином.
Несмотря на усталость от такой долгой поездки, Джейн была слишком возбуждена, чтобы ложиться, и весь остававшийся до ужина час провела перед шкафом, задумчиво перебирая висящие там наряды и мысленно — события дня. При близком рассмотрении наряды оказались изумительно красивыми, хотя два, пожалуй, были совершенно не в ее вкусе. Так что же надеть? Длинное вечернее платье или короткое? Однотонное или в цветочек? Гордясь длинными стройными ногами и помня, как Стефен называл ее то "дитя мое", то "девочка моя", она совершенно намеренно остановилась на коротком в обтяжку платье.
И чуть позже, оглядывая себя в зеркале, Джейн не могла удержаться от радостного восклицания. Да, что бы там ни предписывала парижская мода, а нет ничего соблазнительнее естественных линий стройного тела, особенно облаченного в плотный атлас, матово отсвечивающий жемчужно-розовым. К такому платью не нужны даже украшения, дабы ничто не отвлекало глаз от пышной груди, изящной тонкой талии и долгой линии бедер.
Мягкие светлые волосы были зачесаны вверх и заколоты гребнем. В какой-то момент, правда, Джейн захотелось украсить порозовевшие от волнения мочки жемчужными серьгами, а шею — ожерельем, что попались тогда на глаза среди многочисленных драгоценностей Джейни. Но потом она решила все-таки не искушать судьбу и, подхватив сумочку, вышла из каюты.
В коридоре она наткнулась на Клер Сондерс в платье из рубиново-красной шуршащей тафты. Джейн остановилась, улыбаясь и совершенно не обращая внимания на исходившую от Клер волну враждебности, сильной, почти осязаемой.
— Ну-ну, — протянула Клер. — А вы взрослеете прямо на глазах!
— Просто другая прическа, — отвечала Джейн. — Лень было тщательно расчесывать и разглаживать волосы.
— Чтобы доказать мужчине свою взрослость, вряд ли достаточно зачесать наверх волосы.
Джейн и на это не обратила внимания, и они двинулись по трапу в ресторан. Рядом с Клер она ощущала себя такой маленькой, незначительной и хоть понимала, что этот комплекс неполноценности порожден недостатком уверенности в себе, но преодолеть его не могла. Те независимость и смелость, которые приходят с богатством и определенным социальным статусом, невозможно обрести с помощью одних лишь дорогостоящих нарядов; понимание этого подавляло Джейн, затрудняя переход из одного мира в другой.
Они спустились, и уже перед самой дверью в ресторан, откуда доносились гул голосов и звяканье посуды, Клер вдруг приостановилась, с рассеянным видом приподняв ногу и разглядывая туфлю:
— Ну, и как прошел день со Стефеном?
— Замечательно. Пообедали в ресторане у холмов и проехали по живописным деревням.
— Как это мило со стороны Стефена проявить подобную заботу. Он-то, скорее всего, ужасно скучал.
— Не думаю, — настороженно отозвалась Джейн. — К тому же сам ведь предложил.
— Это только лишний раз свидетельствует о его вежливости и предупредительности, — стояла на своем Клер. — Поначалу мы все намеревались провести день на мысе Ферра. У моих друзей там вилла. — Закончив рассматривать туфлю, она поставила ногу на палубу, но с места не двинулась. — А пригласил он вас в порыве жалости после того, как вы свалились в бассейн, разумеется, я не возражала. Просто взяла с собою вместо него Колина и…
Клер что-то еще говорила, но Джейн, оглушенная гневом, пораженная в самое сердце, уже ничего не слышала. Не сознавая, что делает, чисто автоматически переставляя ноги, вошла в ресторан и уселась на свое место. Так значит, Стефен только из жалости пригласил ее. Да разве она — дитя, нуждающееся в утешении? И что за высокомерная наглость — присваивать себе роль утешителя!
От злости и аппетит куда-то пропал. Джейн, вяло поковыряв еду, отставила тарелку в сторону и, с необычной жадностью, залпом выпила вино. Под воздействием алкоголя гнев постепенно утих, вернулось относительное спокойствие, и она даже смогла принять участие в общей застольной беседе. Пендлбери, оказывается, провели весь день в отеле "Карлтон" и лишь ненадолго выбрались к Жану ле Пэну, где, по заверению леди Пендлбери, продается "самая дивная спортивная одежда во всем свете". Колин ездил с Клер на виллу к ее друзьям и, действительно, обгорел на солнце докрасна.
— Надеюсь, следующую поездку вы совершите со мной, — церемонно объявил он. — Понятия не имел, что Дрейк собирался вас пригласить.
— Я тоже, — с полной искренностью призналась Джейн.
— Что ж, больше я не позволю ему так завладевать вами. Сегодня после ужина — танцы, надеюсь быть вашим партнером.
— Ну, уж нет, чтоб вы один завладели самой хорошенькой девушкой на судне, — не бывать такому, — раздался протяжный голос, и Джейн с Колином, обернувшись, увидели улыбающегося Грега Пирсона.
В белой рубашке с жабо и нежно-голубом смокинге он каждым дюймом гладко выбритого лица провозглашал: "Я — кинозвезда!"
— Учитывая, что я чуть ли не час учил Джейни танцевать ча-ча-ча, — продолжал Грег, — самое меньшее, чем она может отплатить, — это танцевать со мною весь вечер.
— Я буду танцевать с любым, кто пригласит, — бесшабашно заявила Джейн. — И вообще, по-моему, на судне никто никем не должен завладевать. В конце концов, круиз для того и задумывался, чтобы мы все могли собраться вместе, разве не так? — И она отодвинула стул. — Нет, надо выбираться наверх. Здесь ужасно жарко.
— Это все из-за вина, которое вы пили не переставая, — поддел Колин. — Лучше не выходите на воздух, а то можете свалиться!
Джейн покачала головой, но, двинувшись прочь от стола, почувствовала, что пол под ногами качается, и обрадовалась, когда Колин поддержал ее за локоть.
— Вот видите? — шепнул он. — Теперь хватайтесь за меня, я помогу вам удержаться прямо. Но только посмейте сказать, что первый танец — не мой, и все, тут же отпускаю, и добирайтесь сами!
Она хихикнула, уцепилась за его руку, и они двинулись по залу. И уже у самой двери Джейн увидела Стефена, шедшего в ту же сторону и улыбнувшегося ей. Она демонстративно отвернулась и с преувеличенной живостью продолжала болтать с Колином, ощутив какую-то мстительную радость при виде удивления, появившегося на лице Стефена.